— Иду, иду. Делай, что хозяйка сказала, дай мне чего-нибудь поесть. С’Дохни проголодался.
И гость, еще раз сплюнув в огонь, взял палку и вслед за слугой вышел из комнаты. Мисс Перси не успела оправиться от изумления, как к дому подъехал экипаж. Дверь открылась, и вошел ее отец.
— Ой, отец, как я рада, что вы здесь. Из утренних газет я узнала, что парламент распущен. Так вы весь день хлопотали в этой связи?
— Да, Мэри, но я голоден и замерз.
— У вас и вид изможденный.
— Еще бы, с утра крошки во рту не было. Но ведь ужин почти готов?
— Да. Только, отец, тут вас спрашивал престранный старик. Я не…
— Неужели… Нет, дитя, зови его сюда. С’Дохни, будь я проклят! Зови его сюда, дитя. А сама поди в свою комнату.
— Но вы сперва поужинаете?
— Нет! Какой тут ужин! Доброй ночи, Мэри.
— Доброй ночи, отец.
Она удалилась, и вошел С’Дохни.
— Ну что на этот раз, каналья? — вскричал Элрингтон.
— Карета ждет, — ответствовал С’Дохни.
— Еще одно слово об этом — и я раскрою тебе голову до подбородка.
— Ой ли? Серьезные дела творятся в нашем городе, Шельм. Министры, собаки, думают, они нас раздавят. Ну вот мы и собрались в клубе, Монт и остальные. И они, значит, говорят, чтобы я ехал к вам, тыщу шестьсот миль с гаком — обсудить, как бы нам их отделать — консерваторов то бишь, — чтобы от них осталось мокрое место.
— Молчи, злодейская рожа. Я составлю список лидеров. Сядь.
— Ага. Вот и бутылку вижу.
Элрингтон быстро составил и вручил С’Дохни следующую записку:
«Дражайший Монт!
Гордон от Денарда, Коннор от Селдена, Кэри от Силадена, Дорн от Фидены, Квоши и кто-нибудь еще — от этого города, С’Дохни — от города Хитруна, Кавершем — от города Росса, ты — от города Парри, я — от Стеклянного города, Маккарти — от Харлау. Это лидеры. Теперь по карманным округам. 13 депутатов от моих 13, 23 от их собственных округов, 4 от твоих 4, 2 от 2 округов Кавершема, 1 от Кэри и 3 от Дорна. 50–60 мест можно взять там, где побольше шансов. Еще 16 — где за нас голосуют традиционно. Всего 134 на материке. Может, дотянем до 150. От чурбанов — 11, от обезьян — 21
[84]
. Итого 166. Хорошо бы довести до 200–250. Я могу выделить на кампанию 150–200 тысяч фунтов
[85]
. Мы должны сражаться безжалостно, не щадя сил. До встречи.
А. Элрингтон».
— Ну вот, С’Дохни, я скоро рехнусь от писанины. Как там Монт? И что в городе?
— Монт в заботах, как и вы. Город бурлит. Министры носятся из кабинета в кабинет как оглашенные — так и хочется кому-нибудь из них наподдать. — И достойный собеседник, утерев рот рукавом, глубоко вздохнул. — Вот что, Шельм, коли вам нужен здесь второй кандидат, я знаю, где его взять.
— Где же?
— Да я разговорился тут с одним джентльменом. Нам было по пути, мы миль девять проехали вместе. Он в наших краях новичок, но сразу видать, умница, настоящий вожак. Хочет сделать себе имя, готов ради этого на все. — С’Дохни встал. Шельм следил за ним орлиным взором. Старик продолжал: — Шельм Элрингтон, послушайте меня, сэр. Он далеко пойдет. Здесь без году неделю, а с таким жаром выспрашивал про наши дела, сам же словечка лишнего не скажет, С’Дохни понравилось. Нечего раздумывать. Он тот, кто вам нужен.
Шельм с минуту смотрел в огонь, затем, повернувшись к столу, взял новый лист бумаги и написал следующее:
«Сэр!
Не откажите мне в чести видеть Вас завтра в Перси-Холле часов в шесть-семь утра. Приношу извинения за вынужденную спешку и остаюсь Ваш и прочая
А. Элрингтон».
— С’Дохни, С’Дохни, как его зовут?
— Это я из него вытянул, хоть и не без труда. Сэр Роберт Уивер Пелам. Живет в отеле «Англия». Строит себе дом под названием Тамворт-Холл
[86]
в нескольких милях отсюда.
Шельм написал адрес, запечатал письмо и позвонил. Вошел слуга.
— Джеймс, немедленно садись на лошадь и скачи по указанному адресу. Живо!
Слуга выбежал, и через мгновение из-за окна раздался цокот копыт. Тут вошел другой лакей с огромным тюком, который он положил перед хозяином, добавив, что это доставили от книгопродавца Деспарда.
— Отлично! Налей посланцу стаканчик.
Вскрыв тюк, Шельм вытащил по образцу каждого документа и, протянув их С’Дохни, сказал:
— Ну вот, разбойник, вложи это в письмо Монту. Пусть видит, как надо действовать. А теперь прочь с моих глаз! В столовую, и там греми, хлещи, раскатывай, рази!
[87]
Мне предстоит писать всю ночь. Наутро получишь еще письма, а затем проваливай к себе в преисподнюю.
С’Дохни хохотнул и вышел. Элрингтон открыл незаметную дверцу в стене, вытащил из потайного буфета стакан и бутылку бренди, поставил их перед собой. Потом, чертыхнувшись несколько раз, завел часы и засел писать на всю ночь. Прежде всего он начал вписывать в документы имена кандидатов — Зорейды Квамины Квоши и Роберта Уивера Пелама, — но уже через минуту яростно зазвонил в колокольчик. Вошел слуга.
— Эй! Позови моего секретаря! Живо.
Секретарь скоро явился.
— Закройте дверь, мистер Ститон. Берите перо, чернильницу и заполняйте пропуски. Вот имена. На документах из этой стопки проставьте фамилии газетных издателей, из этой — названия трактиров. Когда все сложите и запечатаете, скажете мне.
Мистер Ститон молча принялся за работу. Элрингтон начал торопливо писать своим приспешникам: указывал им, как действовать, призывал к рвению, сулил деньги, распространялся о значимости грядущих событий. Все это занимало его милость до пяти часов утра, когда он швырнул груду писем секретарю, с указанием проставить адрес и запечатать, а сам вытянулся на диване и забылся беспокойным сном. Не прошло и часа, как секретарь разбудил его и сказал, что все сделано. Элрингтон велел ему выметаться, встал, задул догорающие свечи, отдернул занавеси на большом окне и с усталой улыбкой выглянул наружу. Солнце уже поднялось. Парк и далекие холмы в утренней росе казались наполненными жизнью и пением. Его дочь гуляла на лужайке перед домом. Элрингтон шагнул к столу, одним махом допил оставшиеся полбутылки бренди и вышел наружу.
