Глава 7
Бюсси
Лесдигьер, недоумевая, полуобернулся, почувствовав, как кто-то тронул его сзади за плечо.
— Что вам угодно, милостивый государь? — спросил он, не выказав и тени удивления оттого, что узнал подошедшего.
— Мне угодно выразить вам свое неудовольствие, — заносчиво ответил Бюсси.
— Что вы говорите? — повернулся Лесдигьер всем корпусом. — И чем же вызвано это неудовольствие, сударь, позвольте вас спросить?
— Тем, что вы изволили смеяться надо мною, да еще и в присутствии дам.
— Да, да, припоминаю, я только что смотрел в вашу сторону и вид лент и бантов вызвал у меня улыбку. И вы что же, полагаете, что с моей стороны это была насмешка?
— Именно так и обстоит дело, сударь.
— И чего же вы хотите, господин Бюсси, ведь именно так вас зовут, я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь. Я хочу потребовать от вас ответа за наглое поведение по отношению ко мне, господин весельчак! А также и к даме моего сердца, которую вы своим смехом глубоко оскорбили.
Лесдигьер усмехнулся:
— Ах, вот оно что! Так это значит, что я вас обидел, мсье?
— Вы совершенно верно поняли мои слова, и я требую у вас удовлетворения за поруганную честь моей дамы.
— Вашей дамы? — удивился Лесдигьер. — Но помилуйте, я ведь даже не знаю ее. Быть может, она — одна из тех, с кем вы только что стояли и мило беседовали? Но мне нет ни до одной из них совершенно никакого дела, как, впрочем, и до вас.
— Вы открыто смеялись над цветами моей дамы и нанесли этим оскорбление мне! — запальчиво воскликнул Бюсси.
Шум в зале сразу прекратился, все замерли и смотрели теперь только на них.
— Дело, как видно, принимает нешуточный оборот, коли вы начинаете так кипятиться, господин дамский любимчик, — произнес Лесдигьер. — Но хочу вас предупредить заранее, дабы у вас не оставалось двусмысленностей в отношении меня: я смеюсь тогда, когда мне этого хочется, и не намерен спрашивать на это разрешения у других.
— А я не желаю, чтобы надо мной смеялись, когда мне этого совсем не хочется, тем более что мы с вами совершенно незнакомы.
— Я вам могу сказать свое имя. Меня зовут Франсуа де Лесдигьер, граф де Сен-Пале.
Бюсси словно обратился в мраморную статую. Пальцы руки его побелели, с такой силой он впился ногтями в рукоять шпаги.
— Мне приходилось слышать о вас как о большом мастере клинка, — медленно проговорил он. — Но я, представьте, тоже не новичок в этом деле и, кем бы вы ни были, считаю, что это не дает вам права смеяться надо мной.
— Полноте, я совсем не хотел вас обидеть.
— Тем не менее, я желаю с вами драться. И если вы убьете меня, то моя смерть будет прекрасной, ибо я умру в честь дамы моего сердца. Но не обольщайтесь, однако, на сей счет, мою шпагу считают одной из лучших в Париже.
Лесдигьер равнодушно пожал плечами:
— Что ж, как угодно, драться — так драться, если вам так уж этого хочется, хотя, признаюсь честно, у меня нет никаких причин убивать вас. Впрочем, не стоит говорить об этом преждевременно, ведь может статься, что вы убьете меня.
— Такого результата нашей встречи я вовсе не исключаю, сударь, — ухмыльнулся Бюсси.
— Кстати, — добавил Франсуа, — было бы любопытно посмотреть, каких вершин достигли нынешние мастера фехтования, которых считают лучшими шпагами Парижа.
— Со своей стороны замечу, что считаю вовсе не лишним убедиться в том, что когда-то, лет пять или десять назад, и вас справедливо называли так же.
— Вот и отлично. Теперь вам как обиженной стороне надлежит выбрать место поединка и вид оружия.
— Обычное место для такого рода встреч — Пре-о-Клер, вы это знаете не хуже меня, — ответил Бюсси. — Я и сам всегда дерусь там, но в последнее время туда стала часто наведываться стража, которая мешает дворянам выяснять отношения, да и с другого берега нас могут увидеть. Поэтому, если у вас есть на примете более удобное место, то назовите его, и коли оно окажется достаточно безлюдным, я не буду возражать.
Лесдигьер немного подумал.
— Приходилось ли вам бывать в предместье Сен-Виктор? — спросил он.
Бюсси кивнул.
— Помните ли вы речушку Бьевр, что протекает слева от аббатства, если смотреть со стороны ворот?
— Я знаю это место, на берегу речки есть чудесная поляна, скрытая от посторонних взглядов кустарником. Удивительно, как это мне самому не пришло в голову?
— Прекрасно, и если это вам подходит…
— Вполне.
— Значит, мы встретимся там завтра поутру. Какой час вас устроит?
— Десять утра, потому что в одиннадцать я буду занят важными делами, выполнение которых не намерен откладывать. В начале одиннадцатого я вас убью, так что ничто не помешает мне быть на месте свидания в назначенное время.
— Вот и хорошо, — согласился Лесдигьер. — Теперь за вами выбор оружия. Хотите, будем драться на шпагах, если нет — на рапирах. Вы ведь, как о вас говорят, дамский угодник и волокита, а удар шпагой может обезобразить ваше лицо; вам же, как я понимаю, желаннее быть убитым, нежели обезображенным.
— Если только вам удастся нанести этот удар, сударь. Мы будем драться на шпагах. От удара рапирой иногда остаются в живых, от удара шпагой вам не выжить, а потому запомните, что я желаю не колоть, а рубить. Шпага и кинжал — вот мое оружие.
— Что ж, пусть будет так. Не желаете ли вы удвоить нашу пару?
— Нет, я не хочу устраивать побоища и этим брать грех на душу, да еще и привлекать внимание стражи лишним шумом.
— Ну, в тех местах она редко появляется. Но как вам: будет угодно, это ваше право. Что касается меня, то я, с вашего позволения, приду со своим другом шевалье де Шомбергом; он будет простым наблюдателем, а заодно и нашим секундантом.
Шомберг сделал шаг вперед и поклонился Бюсси. Тот, в свою очередь, ответил тем же и проговорил:
— Как пожелаете, но помните, что, убив вас, мне может прийти охота расправиться и с вашим другом.
— Сочту эту смерть весьма почетной, мсье, — сказал Шомберг, — ибо я умру во имя дружбы, священнее которой нет ничего на свете.
— Даже любви? — ухмыльнулся Бюсси.
— Даже любви. Жаль, что вам этого не понять.
— Что ж, возможно, вы и правы. Итак, господа, мы договорились. Кстати, с какой стороны лучше всего пройти к этому лугу, о котором вы говорили, мсье Лесдигьер?
— Удобнее будет выйти из ворот Сен-Бернар и, пройдя сто шагов, повернуть направо, — подсказал Ла Моль. — Там есть тропинка, которая прямиком и выведет вас куда нужно. Я знаю это место.
— Надеемся на вашу порядочность, господин де Ла Моль, — повернулся к нему Бюсси, — в том, что вы не огласите место нашей встречи, иначе, чего доброго, нас арестуют, король ведь запретил дуэли. Если же окажется, что вы все-таки проболтались, то, клянусь честью, я собственноручно убью вас, разумеется, коль останусь в живых. То же сделают и господа Лесдигьер и Шомберг, если повезет им.
