У одной из дверей по коридору стоял на страже гвардеец, еще двое или трое в двух шагах от него обсуждали свежие новости.
Шомберг подошел к ним и осведомился:
— Господа, где я могу видеть вашего лейтенанта?
— Нашего лейтенанта вы сможете найти в фехтовальном зале.
— Как мне пройти туда? — спросил Шомберг.
Офицеры подробно описали маршрут, и Шомберг, поблагодарив, пошел в указанном направлении, уже ни у кого не спрашивая дорогу. Вскоре он очутился у дверей, за которыми слышались крики и звон оружия. Шомберг вошел и, остановившись на пороге, с любопытством осмотрелся. Он не без труда разыскал среди дерущихся Лесдигьера; тот был вооружен рапирой, его противник — шпагой и кинжалом.
В зале было шесть сражающихся пар, еще пятеро человек сидели на скамьях, отдыхая и рассуждая о приемах боя. Невдалеке от них сидел на самом краю скамьи какой-то пожилой человек с пышными усами и бородкой клинышком; он не принимал участия в боях, только сидел и смотрел.
Лесдигьер, увидев Шомберга, кивнул ему; в тот же момент конец его рапиры уперся в обнаженную грудь противника. Тот сразу же поднял оружие кверху, признавая свое поражение. Лесдигьер подошел к другой паре, третьей, четвертой и каждой давал свои наставления: одним указывал на пренебрежение к защите, другим советовал производить нападение, но из другой позиции и не в то время, когда противник весь внутренне собран и ждет атаки, а тогда, когда он сам увлечен нападением, забывая о защите и открывая для удара ту или иную часть тела.
— Фехтуя, вы должны думать не только о себе, но и внимательно наблюдать за своим противником, — терпеливо внушал Лесдигьер бойцам, — и сообразно с этим действовать так, чтобы не дать ему поймать тебя на какой-либо оплошности. Что касается тебя, Монфор, то твоим движениям надлежит подчиняться не только голосу рассудка; они должны происходить сами собой, инстинктивно, повинуясь чувству самосохранения. Это достигается ежедневными и изнурительными тренировками с оружием, когда рука со шпагой живет отдельно, своей жизнью и выполняет свои функции уже машинально, не спрашивая совета у рассудка, так же как и слуга, не раздумывая, бросится на помощь своему господину, окажись тот в опасности.
— Черт возьми, мсье, — рассмеялся один из гвардейцев, — однако вас не зря называют одной из лучших шпаг Парижа. Не хотелось бы встретиться с вами один на один. Ну а сможете ли вы, к примеру, противостоять двум противникам сразу?
— Что ж, давайте попробуем, — кивнул Лесдигьер. — Ты, Монфор, и ты, Бетизак! Шпага и кинжал. К бою!
Те, кого он назвал, встали рядом и бросились на него.
Он отбивал их удары одной рапирой, без кинжала, нимало не заботясь при этом о нападении и уделяя внимание только защите. Прошла минута, потом другая, но нападающие, владеющие двумя шпагами и двумя кинжалами, не смогли нанести противнику ни одного укола, хотя считались лучшими бойцами. Они стали горячиться и допускать одну ошибку за другой, чего и ждал Лесдигьер: быстрым и точным выпадом он нанес укол в плечо Бетизаку, а затем и Монфору.
Оба дуэлянта, пристыженные, подняли оружие кверху.
— Черт побери! — воскликнул Монфор. — Если все гугеноты в армии Конде дерутся так же, как вы, мсье, то католики побегут с поля брани при первой же стычке.
— Да, но только те, кто еще остался в живых, — поддержал его Бетизак.
— Вряд ли это возможно, — вступил в разговор третий гвардеец, — ибо только один мсье Лесдигьер брал уроки у того мастера, который обучал Конде.
— Конде — лучшая шпага Парижа, — напомнил Монфор, — однако и он не выдержал натиска герцога Монморанси.
— Говорят, — подал голос Бетизак, — что он свалил Конде каким-то ловким приемом, запрещенным на честных поединках между высокородными господами.
— Уж не сочувствуете ли вы гугенотам, Бетизак? — криво усмехнулся Монфор. — Хотя, что касается меня, то я считаю, что все средства хороши, если они ведут к достижению цели.
Тем временем Шомберг уже подошел к дуэлянтам и с любопытством глядел на все происходящее.
— Иди сюда, Шомберг, — сказал Лесдигьер и положил руку ему на плечо. Потом оглядел своих учеников: — Не хочет ли кто-нибудь из вас сразиться с моим другом? В полку у коннетабля он пользуется заслуженной славой незаурядного фехтовальщика. Ты не против? — обратился он к Шомбергу.
— Отчего же, можно немного и поразмяться, — ответил тот, снял камзол и взял в руки учебную шпагу, поданную ему одним из гвардейцев.
— С вашего позволения, я готов сразиться с мсье Шомбергом, — заявил Монфор и встал напротив. — Любопытно узнать, не слабее ли солдаты коннетабля солдат герцога.
Решено было провести три боя.
Сражались, молча несколько минут. Трудно было понять, кто сильнее, но все же победил Шомберг. Получив рубяще-режущий удар в предплечье, Монфор от неожиданности выронил шпагу. Все думали, что сейчас он разразится бранью, но он неожиданно рассмеялся и пожал руку Шомбергу:
— Поздравляю вас, мсье! Не каждому удается похвастать тем, что он победил в бою Алена де Монфора.
— Благодарю вас за доставленное удовольствие, — ответил Шомберг, поклонившись ему. — Давно уже мне не попадались такие ловкие и опасные противники.
— Но не столь опасные, как ваш друг и наш лейтенант! — воскликнул Монфор. — Видели вы, как он справился с нами двумя, со мной и Бетизаком? Будто бы перед ним были обыкновенные школяры.
— Разумеется, — небрежно ухмыльнулся Шомберг, пожимая плечами. — Я был свидетелем тому, как ваш лейтенант вышел один против троих. И всех уложил. Наповал, — не моргнув глазом, соврал он, никогда не видевший такой сцены.
В зале повисло молчание. Все взоры устремились на Лесдигьера.
— Не может быть, — сказал кто-то.
— И тем не менее он не получил ни ранения, ни царапины, — невозмутимо добавил Шомберг, пощипывая мочку уха.
— Мне, право, неудобно об этом просить, — произнес Монфор, обращаясь к Лесдигьеру, — но, черт меня возьми, мсье, мне никогда не приходилось видеть ничего подобного.
— Пустяки, — ответил Лесдигьер, бросив укоризненный взгляд на улыбающегося друга.
— Тогда… — Монфор оглядел троих своих товарищей, — тогда, лейтенант… не покажете ли нам, как у вас это получилось? Признаюсь, я буду признателен вам за это зрелище всю мою жизнь.
Лесдигьер улыбнулся:
— С удовольствием.
Надо было поддержать игру Шомберга, теперь уже нельзя было опускаться ниже той высоты, на которую поднялся. И Лесдигьер с огромным чувством благодарности вспомнил о миланце Рене и его должнике. Хорошо еще, что Шомбергу пришли на ум трое, а не пятеро.
В наступившей тишине учитель объявил:
— Для этого мне нужны три самых сильных бойца. Итак, Монфор, дю Валье и ты, Шомберг. Оружие — шпага и дага.
