— Кто вам сказал? — нахмурившись, спросил дворянин.
— Не все ли равно, граф, если новость, которую я вам привез, гораздо важнее?
— Итак, вы предпочитаете не называть имен.
— Во всяком случае, тех, которые могут быть скомпрометированы мною. Позднее, сударь, узнав эти имена, вы поблагодарите людей, носящих их.
— Продолжайте.
— Но еще раньше дошло до меня известие, что герцог де Гиз, объезжая свои владения, отправляется обратно в Париж. Если учесть, что сегодня утром он выехал из своего замка Жуанвиль, вполне вероятно, его войско в любую минуту может показаться на дороге.
— Ну и что же?
— Увидев толпу безоружных гугенотов, герцог сочтет момент весьма подходящим и нападет на вас.
— Мы не безоружны.
— Тем более. Это его только подзадорит, ибо в эдикте есть пункт, где сказано, что протестантам запрещено быть вооруженными во время собраний.
— Почему вы решили, что герцог должен быть здесь именно в это время?
— Потому что вас предали, и судьба собравшихся людей предрешена. Через несколько минут тут начнется побоище!
Наступило недолгое молчание.
— Что вы предлагаете? — хмуро спросил дворянин, с беспокойством поглядев на дорогу.
— Вы все должны сейчас же разойтись. Позже, когда войско пройдет, можете собраться снова, никто вам уже не помешает.
— Почему я должен верить вам?
— Потому что я ваш друг, хотя меня здесь никто и не знает. Единственный человек, кому я знаком и кто не сомневается в моем настоящем вероисповедании, — это принц Людовик Конде, который останавливался однажды у нас в замке.
— Ого! — насмешливо воскликнул незнакомец. — Так вы знакомы с принцами крови?
— Мсье, мы только теряем время на бесполезную болтовню.
— Хорошо, пойдемте к нашим братьям. Вы расскажете им все, о чем только что поведали мне. Как они решат, так и будет. Но если они признают в вас паписта и посчитают за шпиона, нам придется вас повесить.
— Снова напрасная трата времени, а между тем оно сейчас очень дорого для вас. Но будь по-вашему.
Лесдигьера отвели вместе с лошадью к риге, и там, сосредоточив на себе любопытные взгляды, он рассказал двум сотням кальвинистов, какой опасности они подвергаются.
Наступила тишина. Но ненадолго; сразу же послышались недовольные голоса:
— С какой стати ему нападать нас? Ведь он нарушит тем самым королевский эдикт о терпимости!
— Он сделает это потому, — ответил Лесдигьер, — что принадлежит к семейству герцогов Лотарингских и является таким же католиком, как римский папа и наш король. Королева-мать никогда не простила бы принцу Конде того, что простит герцогу Гизу, и он прекрасно понимает это.
— Выходит, правительству наплевать на эдикт?
— Вовсе нет, но это не относится к Гизу. Этот человек возомнил себя в недалеком будущем королем, а потому любыми способами добивается признания французского народа. Что, как не избиение гугенотов принесет ему наибольшую популярность в массах?
— Но он француз, разве он посмеет напасть на безоружных соотечественников?
— Герцог вовсе не француз, его земли и родовые замки находятся на востоке, за пределами Франции. Посмеет ли он напасть, спрашиваете вы? Разве не Гиз учинил расправу над лучшими умами Франции в замке Амбуаз, когда для приговоренных не хватало виселиц и их вешали по его приказу на зубцах замковых стен? Разве не с его ведома, заманили в ловушку наших вождей Антуана Бурбонского и Людовика Конде, которым только смерть короля помогла избежать топора палача? А кто собирался позвать во Францию иезуитов — воплощение кровожадности и мракобесия, — призывающих католиков к тому, что гугенотов надо душить, резать и сжигать на кострах? Чего же вам еще надо? Неужто вы полагаете, что он остановится теперь, имея в подчинении хорошо вооруженное войско?
Некоторые согласились с оратором, но большинство все еще не верили ему. Люди были словно ослеплены, будто наваждение какое-то нашло на них, заставив забыть о благоразумии. Будто дьявол вселился сейчас в души гугенотов; они принялись вдруг возмущенно вопить, указывая на Лесдигьера:
— Не верьте ему, это слуга Антихриста! Уж больно складно говорит! Он хочет, чтобы мы разошлись, рассчитывая заманить нас в настоящую ловушку, а не в ту, о которой здесь рассказывает!
— Мы сильны, пока мы вместе, не будем же расходиться, братья!
— Споемте, братья, псалом во славу Господа нашего. Он не даст нас в обиду.
— Не верьте ему, это шпион! Он посланник Гизов и подослан ими!
Это было провалом всех планов, которые лелеял Лесдигьер в отношении своих единоверцев, и он понял это, когда услышал, как в его адрес посыпались угрозы.
Дворянин, который разговаривал с ним и теперь все время стоял рядом, обернулся к нему:
— Сожалею, милостивый государь, но мне придется вас арестовать. Вас отведут на поляну и приставят двух человек, вам оставят даже вашу лошадь, если вы дадите честное слово, что не сбежите. Потом мы решим, что с вами делать.
— Глупцы! — воскликнул Лесдигьер и с сожалением оглядел собравшихся. — Какие вы все глупцы! Но, видит Бог, я сделал все возможное для предотвращения кровопролития, и не моя вина, что через некоторое время о Васси станут говорить как о втором Амбуазе. И клянусь, что присоединюсь к вам в случае нападения!
— Хорошо, но если я увижу, что вы нарушили слово, я самолично застрелю вас! — и граф показал пистолет, спрятанный у него за поясом.
— Что ж, для предателя и труса это было бы заслуженным концом, — ответил Лесдигьер.
— Будем считать, что договорились. Отведите его, — приказал граф двум солдатам, судя по виду, немецким рейтарам.
Гугеноты тем временем уже слушали проповедь преподобного пастора. Меньше часа прошло с начала богослужения во славу истинной веры, как Лесдигьер увидел вдруг, что из-за поворота, скрытого густыми зарослями голого кустарника, показались всадники в доспехах и со знаменами на высоких древках. Кавалькада заполняла постепенно всю дорогу в пределах видимости, напоминая сплошную, с гулом ползущую вперед лавину.
Проповедь неожиданно оборвалась. Послышались тревожные возгласы:
— Войско!
— Сюда идет целая армия! Герцог де Гиз, лютый враг гугенотов!
— Спокойно, не поддаваться панике!
— Успокойтесь, братья, они нас не тронут!..
— Ну, теперь вы видите? — обратился Лесдигьер к своим стражам. — Сейчас вы убедитесь окончательно, что я был прав.
Впереди войска на прекрасном белом коне восседал его светлость герцог де Гиз в доспехах и шлеме с белым султаном; рядом — герцог Неверский в аналогичном облачении; позади — знаменосцы, за ними — целая армия различно обмундированных вооруженных конников. Очевидно, в Лотарингии войско пополнилось наемниками из немецких ландскнехтов.
