Книга Гугеноты, страница 74. Автор книги Владимир Москалев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гугеноты»

Cтраница 74

Как только в городе случалась казнь, королевские дети вместе с наставниками немедленно выезжали к месту экзекуции и с невыразимым наслаждением наблюдали, как человек горит на костре, как палач отрубает приговоренному к смерти по частям все его члены, как рвут людей лошадьми при четвертовании, как рубят людям головы и как эти самые головы, падая с эшафота, с еще шевелящимися губами подкатываются к самым их ногам и с укором смотрят на них, таких юных, но уже бессердечных, очерствевших душой и телом кровожадных подонков, пинавших эти головы ногами, соревнуясь, кто добросит дальше. И если вдруг кончается казнь, но, оказывается, юным отпрыскам славного рода Медичи недостаточно увиденного, на помост выводят новых заключенных, которым вместо смертной казни положены были каторжные работы или всего лишь несколько лет тюрьмы. И вновь разлетаются в стороны, орошая булыжники кровью, отрубленные пальцы, кисти, руки по локоть и выше, носы, уши, стопы ног и сами ноги. Что уж говорить о пыточных камерах, которые королевское семейство посещало будто праздничное мероприятие, радостно подпрыгивая на месте от предвкушения предстоящего зрелища.

Так воспитывала эта мать своих детей, утверждая, что душа их должна быть грубой, а сердце черствым, дабы они в будущем не поддавались соблазну и не распускали нюни при виде животрепещущего человеческого тела.

Однако перечень заслуг господина Гонди на почве превращения ребенка в мудрого, добропорядочного и справедливого монарха был бы неполным, если не упомянуть все же, что при всем при этом Карл был страстным любителем псовой и соколиной охоты, прекрасно держался в седле, весьма метко стрелял, хорошо владел шпагой, ловко играл в кольца и мяч, умел держать себя в дамском обществе, никогда не отзывался дурно ни об одной из дам, какая бы репутация к ней ни прилипла, и не позволял в своем присутствии делать этого другим. Он прекрасно танцевал, был любезен и почтителен с любой из дам и не упускал случая поцеловать ручку той, мимо которой проходил, да еще сказать ей при этом какую-нибудь любезность. Кроме того, он хорошо знал латынь и Плутарха, а также обладал достаточными познаниями в истории, литературе, астрономии, математике и некоторых других науках. Так что господин Альбер мог считать себя в некотором роде реабилитированным в глазах потомков.

Тому же, но уже другими наставниками, обучались другие королевские дети.

Но если братья отличались жестокостью, бессердечием и человеконенавистничеством, то их сестренка, поверхностно усвоив все это, не остановилась на достигнутом и все чаще исчезала с фрейлинами, чтобы полюбоваться на обнаженные тела их любовников, вдоволь насладиться зрелищем совокупления человеческих тел и воочию увидеть пьяные оргии, которые устраивают полностью обнаженные придворные в ее присутствии. Иногда, желая поделиться своими открытиями, она звала своих братьев, и те из них, в ком мужская плоть уже заявляла о себе, с удовольствием принимали в этом участие. Остальные стояли и молча смотрели, набираясь опыта.

Что касается плоти самой Маргариты, то она властно заявила о себе уже в возрасте десяти лет. Уже тогда юная принцесса уединялась где-нибудь с молоденькими пажами, задирала юбки и просила, чтобы ее гладили и целовали между ног. Вскоре ей этого показалось мало, и она, одновременно распахивая грудь, предоставляла для любви набухшие соски. Узнав о выходках своей дочери, королева Екатерина приказала поить юную принцессу щавелевым соком, который в известной мере охлаждал чувства. Это подействовало на первое время, но вскоре любовная страсть принцессы Марго разгорелась с новой силой, и она, подчиняясь своим нездоровым природным инстинктам, бегала по Лувру в поисках любовников. Найдя их, отдавалась тут же, на месте, сразу двум или трем.

К пятнадцати годам Маргарита стала любовницей своих братьев. Один из них, Генрих, будущий король Франции, так сильно ревновал ее, что она написала в письме одной из своих подруг:

«Не поверишь, как мне его искренне жаль. Он ревнует ко всем без исключения, обвиняя меня, что я сплю с каждым, кому вздумается обладать мною; неужто ему до сих пор не льстит, что его конь, на которого он меня посадил, был моим первым?»

Однако не буду забегать вперед, ибо все это — тема другого рассказа. Нынче же сестричке Марго, как любовно называют ее братья, только тринадцать, и она, сидя у костра и широко расставив колени, смотрит не на пламя, лижущее хворост, и не на Бовуа, священнодействующего над яблоками; она смотрит на Генриха Наваррского и на Агриппу Д'Обинье, видя в каждом из них самца и соображая, кому первому отдаться. Быть может, двум сразу, ведь они друзья и всегда вместе?

О Д'Обинье говорить не буду, довольно уже отвлекся на Валуа. И без того все знают, что известный поэт и прозаик, автор «Мемуаров», поэм и «Всемирной истории». Добавим: ревностный гугенот, соратник Генриха IV. Ныне ему тринадцать лет.

Видя, что Агриппа уткнулся глазами в костер, а Генрих Наваррский, наоборот, не сводит любопытного взгляда с ее коленей, она лукаво спросила его:

— Нравятся?

— Что? — не понял юный принц.

— Ты ведь смотришь на мои ноги.

— Я вижу только коленки, покажи выше.

Маргарита с готовностью задрала юбку до пояса, предварительно оглядевшись, не подглядывает ли за ней мать.

— Ну как?

— Есть на что посмотреть, — с видом знатока воскликнул принц Наваррский.

— Мадемуазель, что вы делаете! — всплеснул руками Бовуа, вытаращив глаза на эту сцену. — Как вам не стыдно!

— Не ваше дело, — огрызнулась Маргарита и снова улыбнулась Генриху: — Ты видел ноги лучше моих?

— Да, — не моргнув глазом, ответил Наварра.

— У кого? — ревнивым голосом спросила юная обольстительница и нахмурилась.

— У Тальси.

— У Бьянки де Тальси? Хм! — Маргарита презрительно скривила губы и сделала вид, будто ей ужасно хочется расхохотаться. — Ты слышишь, Конде?

Генрих Конде тут же подошел к ним.

— Твой кузен утверждает, что у рыжей Бьянки ноги лучше, чем у меня. Что ты на это скажешь?

— Скажу, что ему виднее, раз он видел вас обеих голыми, — ответил сын полководца Людовика Конде, который уже успел научить будущего вождя протестантов тому, чем в совершенстве владел сам. — По мне, так хороши те, к которым можно прижаться.

Генрих Наваррский расхохотался:

— Вот это ответ! Что ты теперь скажешь, кузина Марго?

— Скажу, что этой ночью я начну с Конде и позволю ему сколько угодно касаться моих ног.

— А меня? — хитро подмигнул сын Антуана Бурбонского. — Меня ты подпустишь к себе?

— Ты будешь вторым, — заявила юная принцесса.

— Черт знает, чем вы тут занимаетесь, — внезапно влез в разговор Генрих Валуа, будущий король Франции, подходя к ним и усаживаясь на бревно рядом с сестрой, к которой всегда был неравнодушен.

Он недобро поглядел в сторону обоих принцев и повернулся к Маргарите:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация