В 1226 году Каркассон стал французским городом, а три года спустя король Людовик IX прибрал к своим рукам и Тулузу.
С тех пор до наших дней сохранились замки Каркассон и Шато-Конталь, готический собор Сент-Назар, церковь Сен-Мишель (XVI век) и церковь Сен-Венсан (XIII век). В XIX веке крепость Каркассон была реставрирована лучшим архитектором Франции Виолле Ле Дюком.
Король провел в Каркассоне целую неделю, посетил базилику, две вышеупомянутые церкви и замок Шато-Конталь. Его везде встречали радушно, но еще два года тому назад в этом городе кипели нешуточные страсти, связанные с жестокостями по отношению к протестантам.
Наконец король оставил Каркассон и 1 февраля прибыл в Тулузу. Сюда уже приехал Монлюк с войском, чтобы требовать у короля вознаграждения для себя и своих дворян. И этот город не остался в стороне от резни 1562 года, когда представители обеих партий с одинаковым ожесточением убивали друг друга.
Прево и городские старшины Тулузы на другой день решили устроить бал в честь высоких гостей, который и состоялся в доме одного их именитых горожан, прямо напротив собора. Король Карл воспротивился было этому, изъявив желание поохотиться рано поутру, днем поиграть в мяч и немного отдохнуть, а вечером по совету местной аристократии отправиться охотиться на лис, ибо именно в это время суток, по их словам, охота на них бывает особенно удачной. Однако Екатерина объяснила сыну, что не стоит королю так открыто изъявлять свою волю в первый же день знакомства. И к тому же бал устраивается в честь короля. С большим трудом, но ей все же удалось уговорить Карла, предупредив, чтобы отныне он злоупотреблял своим положением, ибо он и без того всюду, где бы они ни останавливались, устраивал то соколиную, то псовую охоту на волка или оленя. Сколько еще будет их до Парижа? Королева-мать напомнила Карлу, что необходимо принять испанского посла, и без того он слишком долго их здесь ожидает, а к полудню должен прибыть с визитом римский кардинал.
Но, при всей своей нелюбви к этому роду развлечений Карла, Екатерина подумала еще об одной охоте, которую придется организовать на кабана. Что сулит ей беседа с испанцем? А на охоте может представиться прекрасный случай пустить пулю в спину Конде и этим угодить Филиппу Испанскому. Она должна была обойти кардинала и самой быть в дружбе с Испанией, как бы Гизы ни стремились сделать это за ее спиной… Этого требовала ее политика, это нужно было ее сыновьям, на место которых уже поглядывал Генрих Гиз вместе со своим дядей.
В самый разгар бала, когда объявили танец с факелами и Конде свой уже держал в руке, к нему сзади подошел Лесдигьер.
— Монсеньор, с вами хотят поговорить. Конде порывисто обернулся:
— Поговорить? Со мной? Кто же это?
— Гугеноты. Те, что живут здесь.
— Что им надо?
— Не знаю. Но они хотели бы видеть и короля Наваррского.
— Генриха? Они уже называют его королем? И он на мгновение задумался. Потом спросил:
— Знаете вы этих людей, шевалье?
— Я узнал среди них одного. Он из тех, кто был в эскорте Жанны Д'Альбре, когда она приезжала в Париж.
— Значит, вы заверяете меня…
— Сомнений нет, монсеньор. Это не ловушка, они действительно протестанты. Ждут во дворе.
— Приведите сюда принца Наваррского.
— Он уже здесь.
— Тогда возьмите с собой полдюжины солдат.
— Они только ждут моих приказаний.
— Хорошо, тогда идемте. Матиньон!
Несколько человек в темных одеждах стояло внизу у главного входа. При виде Конде с факелом в руке и Генриха Наваррского все склонили головы и бросились целовать принцам руки.
— Сир, и вы, монсеньор, не ездите дальше, — сказал самый пожилой из них.
— Почему? — спросил юный принц.
— Они убьют вас. Испанцы. Или католики. Первые рыщут где-то рядом. Говорят, Черный дьявол хочет встретиться с Медичи.
— Черный дьявол? А это кто?
— Герцог Альба, душитель и головорез, гонитель нашей веры. Ходит всегда в черном. Вечно хмур, мрачен и кровожаден.
— Пусть встретится со мной этот Цербер
[70]
Нидерландов, я снесу ему башку! — воскликнул Конде.
— У него их три, — повернулся к нему Генрих.
— В таком случае вторую снесете вы, а третью — Генрих Конде.
— Не ездите дальше, останьтесь с нами, — продолжали уговаривать гугеноты. — Мы сделаем сына Жанны нашим королем, а его светлость Конде — генералиссимусом Гаскони, Фуа и Лангедока. Нам нужны живые вожди, а не мертвые.
— Благодарю вас, братья, — ответил Конде, — но я не изменю маршрута. Или вы хотите, чтобы меня посчитали трусом? Меня, вашего вождя! Никогда!
— Тогда усильте свою охрану и принца Наваррского. Мы дадим вам людей.
— Нас охраняет сто человек — личная гвардия королевы Жанны, а также солдаты герцога Монморанси.
— Там — наемники, им платят деньги. А мы — за веру, только прикажите — и около вас всегда будут рядом сто храбрых, закаленных в боях гугенотов.
— Нет, — отрезал Конде и швырнул факел в снег.
— Это ответ храбреца, и мы горды тем, что у нас такой маршал и такой король. — И они снова склонились перед Конде и Генрихом Наваррским.
— Они кланяются, словно золотой статуе Навуходоносора, — шепнул Матиньон на ухо Лесдигьеру.
— Позвольте все же сопровождать вас, — вновь предложил тот же пожилой воин. — Мы будем следовать в хвосте колонны. Сто, если хотите, двести человек готовы сопровождать принцев королевской крови… нашей крови… Подумайте, как всем нам нужна ваша жизнь, ваша и юного принца.
— Соглашайтесь, монсеньор, — посоветовал дальновидный Матиньон. — Лишняя помощь никогда не помешает.
И поскольку Конде молчал, он кивком дал понять, что принц согласен. Обрадованные гугеноты тут же простились и ушли.
Но ничего не случилось до самой Байонны, хотя никто и не знал об этой мере предосторожности, предпринятой гугенотами Тулузы.
Дальнейший маршрут оказался несколько странным. Королева распорядилась повернуть на Монтобан, а оттуда — на Бордо. Возможно, она узнала о неожиданном арьергарде из протестантской конницы. Ни для кого уже не было секретом, что в Байонне ей предстоит встреча с испанцем, и эти гугеноты появились здесь, чтобы защитить своего вождя и королеву. Кто знает, что на уме у Филиппа в отношении гугенотских вождей и какое войско приведет с собой для этой цели «кровавый герцог».
Так или иначе, но в Бордо, где королевский поезд задержался надолго, на королеву Наваррскую было совершено покушение. Она стояла на верхних ступенях дома, в котором остановилась вместе с сыном, и выслушивала жалобы гугенотов на притеснения, причиняемые им местной католической знатью. Ее охрана полукольцом расположилась вокруг королевы, зорко поглядывая по сторонам. И вдруг кто-то вырвался из первых рядов толпы и устремился прямо к Жанне. Охранники на мгновение растерялись: у безумца не было в руках ни шпаги, ни кинжала. Но раздумывать было некогда. Двое преградили незнакомцу путь, когда до королевы осталось не более трех шагов. Но человек прорвался к оторопевшей Жанне и встал перед ней, раскинув руки, защищая. И в то же мгновение прогремел выстрел! Неожиданный спаситель, охнув, схватился руками за грудь. Все сразу же повернули головы в ту сторону, откуда стреляли. В доме напротив, в окне второго этажа стоял человек с пищалью. Поняв, что дело сорвалось, незадачливый стрелок, бросив оружие, исчез. Туда тотчас устремились с воплями с десяток гугенотов.
