Выслушав краткое сообщение дворецкого, хозяйка все поняла. Она, изобразив на лице приветливую улыбку и подметая шлейфом юбки верхнего распашного платья ступени, стала спускаться по ним вниз — гордая, надменная и независимая, некогда всесильная фаворитка короля Франциска I.
После его смерти герцогиня уступила место Диане де Пуатье, своей всегдашней сопернице, а сама удалилась в родовой замок. Теперь она была кальвинисткой и помогала гугенотам. Екатерина знала об этом, и ей был важен этот визит. Она все предусмотрела, эта хитрая лиса, и была рада тому, что Жанна Д'Альбре изъявила желание участвовать в путешествии. Она знала, что нынешняя королева гугенотов и бывшая некоронованная царица Парижа, оказавшись в одном лагере, не преминут уединиться для беседы, которая будет представлять для нее огромный интерес.
Обе женщины поздно вечером уселись у камина в спальне хозяйки и некоторое время наблюдали за языками пламени, торопливо лизавшими сухие поленья.
— Вам хотелось этой встречи со мной? — спросила Жанна.
— Да. Я увидела ваш взгляд, обращенный на меня, как на вашу союзницу, и поняла, что вам надо сказать мне что-то важное.
— Настолько важное, герцогиня, что я осмелюсь предложить вам участие в том деле, о котором пойдет речь. Вы с вашим умом и умением влиять на людей и события окажетесь нам весьма полезной.
— Нам? — насторожилась герцогиня. — Значит, речь пойдет об общем деле? Я думала, это касается вас одной.
— Интересы мои и моей партии — это одно целое.
— Слова, достойные истинной королевы юга. Жаль, что ваш покойный супруг не слышал их.
— Слышал, но был обманут кардиналом, обещавшим ему Наварру. Я не осуждаю его за отход от своего былого вероисповедания — мертвых не судят, — и тем не менее не смогу простить, что он заставил Генриха служить мессу.
— Ваш сын умен и, я уверена, не принял этого всерьез. Он научился притворяться, а это очень ценное качество в наш век обмана и предательства.
— Двор научил его этому.
— Вот видите, даже здесь есть свои положительные стороны. Но задумывались ли вы о причинах этого? Быть может, одной рукой желая сохранить, таким образом, жизнь Бурбону, кузену ваших сыновей, второй рукой флорентинка вознамерилась отнять три другие жизни, которые уже никогда не поддадутся дрессировке?
Жанна Д'Альбре удивленно воззрилась на собеседницу:
— Как! Откуда вам известно?
Герцогиня невозмутимо пожала плечами:
— Что мне может быть известно, мадам? Ровным счетом ничего. Я только высказываю предположение, и если оно в какой-то мере отвечает действительности…
— Настолько отвечает, герцогиня, — перебила ее Жанна, — словно вы присутствовали собственной персоной в Байонне на беседе Альбы с Екатериной Медичи.
— В Байонне? — удивленно подняла брови Анна. — Так она встречалась там с этим убийцей?
— В ходе этой встречи они выработали определенный план действий по борьбе с кальвинизмом во Франции.
— Вот как, — задумчиво произнесла герцогиня. — И вам стало известно, что предложил флорентийке этот испанский выродок?
— Да.
— Каким же образом?
— Речь сейчас не об этом. Достаточно того, что мы с принцем Конде знаем содержание их разговора во всех деталях, в которые я и хочу вас посвятить.
— Вы хотите заставить меня принять участие в заговоре, с целью противостоять проискам Екатерины против вас?
— Не заставить, а просить.
Герцогиня встала и обошла комнату, проверив при этом, плотно ли закрыты двери, и заглянула во все углы. Удостоверившись, что никто не сможет их подслушать, она вновь вернулась на место.
— Я уже стара для подобного рода мероприятий, — внезапно объявила она. — Время моей борьбы с Дианой де Пуатье и ее окружением безвозвратно ушло, я живу теперь только воспоминаниями. У меня нет никакой ненависти к Екатерине Медичи. В мое время она была дофиной, никто не замечал ее тогда, и я тоже, она никому не делала зла. Но в моей душе все еще живет неприязнь к ее мужу, а значит, и к его сыновьям, один из которых царствует сейчас. Думается мне, это такой же развратник и пьяница, как и его отец.
— Не скажу по этому поводу ничего определенного, — отозвалась Жанна, — но и отрицать не стану, что из его сыновей получились порядочные выродки, воспитанные в итальянском духе свободных нравов, царящих сейчас в Лувре.
— То-то мне не понравились его квадратная голова и похотливый взгляд, норовящий заглянуть за вырез платья каждой из дам.
— Вам еще неизвестны его садистские наклонности по отношению не только к животным, но и к людям. Генрих мне рассказывал.
— Я догадываюсь об этом. И это наш новый король?
— С Божьей помощью в нашей власти решить, так ли это будет.
— Вы хотите повторить Амбуаз? — прямо спросила герцогиня.
— Мы уже выработали план действий и рассчитываем на вашу помощь. Вот почему я решилась на эту поездку: мне надо было повидаться с вами.
— Довольно рискованно, — произнесла Анна Д'Этамп. — Вы могли бы это сделать в любое удобное для вас время.
— Другого времени не будет. Сейчас или никогда!
— Не думаете ли вы, что Екатерина Медичи нарочно завернула сюда, чтобы узнать о содержании нашего разговора?
Жанна вздрогнула и побледнела. Об этом она не подумала.
— Не беспокойтесь, — улыбнулась герцогиня, — я приняла необходимые меры. Вы ведь видели, как я дважды обошла комнату, едва мы вошли сюда.
— Бог мой, — вымолвила Жанна, — неужто и в вашем доме у стен есть уши, как в Лувре?
— Не исключаю этой возможности, хотя мои слуги люди проверенные, все же к некоторым я отношусь с опаской.
— Я прошу вас только помочь, но не участвовать, — напомнила ей Жанна.
— Одно не исключает другого, — резонно возразила герцогиня. — Однако мы тратим время попусту. Говорите, мадам, мой долг, как вашей соратницы по партии, помочь вам.
— Я никогда бы не доверилась вам, — сказала королева Наваррская, — если бы не знала о ваших пожертвованиях во имя нашей веры, о ваших взглядах на учение Кальвина, о том, что под крышей вашего замка гугеноты часто устраивают свои собрания, по окончании которых воздают хвалу Богу, своим пасторам и хозяйке дома, ревностной гугенотке.
Герцогиня Д'Этамп в ответ слегка кивнула, прикрыв глаза. И Жанна Д'Альбре поведала ей о том, к чему свелась беседа Екатерины Медичи с герцогом Альбой в Байонне. Потом рассказала о своем разговоре с Конде.
Выслушав ее, герцогиня задумалась. Потом выразила сомнение в связи с международным правом, хотя и не порицала ширившееся в Европе движение кальвинистов против римской церкви.
Жанна, все больше воодушевляясь и повышая голос, продолжала:
