— Возрождение в желудке? — съязвил Найл.
— Они жили верой в невозможность смерти, если она приходит из хелицер смертоносца, — не понял сарказма советник. Я добивался этой веры так долго, что и сам начинаю верить в их бессмертие. Они стремятся попасть в лапы пауков как можно раньше, чтобы не сгинуть из-за какого-нибудь несчастного случая, болезни, старости. А пауков на их глазах становится все меньше… Они просто не хотят умирать.
— Чего ты добиваешься, Борк? — не без грубости оборвал советника Найл.
— У тебя есть больше двух тысяч восьмилапых воинов, которые наверняка голодны. А у меня бунтует почти сорок тысяч голов отличного мяса, неспособного больше жить обыденными делами. Ты должен принять решение, если не хочешь бессмысленной кровавой бойни.
— Ты предлагаешь сделать бойню осмысленной?
— Да, — с присущей смертоносцам прямолинейностью признал советник Борк и прервал мысленный контакт, чтобы дать правителю возможность спокойно осмыслить происходящее.
Найл думал. Думал не о том, как ловко сумел советник Борк приручить десятки тысяч двуногих, побудив их добровольно устремляться в жадные пасти восьмилапых. Посланник вспоминал старуху из Приозерья, ее пятнисто-желтую, покрытую оспинами кожу; белые редкие волосы, втянутые в рот губы, отвислые морщинистые щеки; блеклые кожаные лоскутки вместо грудей; выпирающие наружу ключицы, ребра, бедра; покрывающие все тело коричневые и черные пятна. Готов ли он силой заставить людей Приозерья принять такое будущее вместо того краткого мига сладостной жертвенности, которого они так жаждут? Чем одно будущее слаще другого?
— Любимцы богов умирают молодыми, — озвучил Найл древнюю греческую мудрость.
— Ты что-то сказал, правитель? — восстановил мысленный контакт советник.
— Мне придется забрать у тебя Джариту, Борк. Она знает, как организовывать «праздники». Не хочу импровизировать на пустом месте. Боюсь испортить людям последние мгновения их жизни. А здесь ты обучишь кого-нибудь другого.
— Как прикажешь, правитель, — согласился советник Борк, и тут же жадно укорил: — Но перед этим ты произнес фразу, имеющую совсем другой смысл.
— В основе исчезнувшей человеческой цивилизации, советник, лежали принципы одной очень маленькой, но красивой страны. Она называлась Элладой. Восхищаясь ею, люди старались развивать науки, как это делали эллины, создавать красивые скульптуры и рисунки, как это делали эллины, ценить здоровое сильное тело, как это делали эллины, проводить всеобщие спортивные соревнования, как это делали эллины. А еще у эллинов бытовал один очень интересный обычай. Когда человек считал, что добился в своей жизни всего, чего хотел или просто максимума того, на что способен, он собирал друзей на прощальный пир и выпивал на нем чашу яда. Великие эллины не желали дряхлеть на глазах окружающих, не желали опускаться с тех вершин искусства, мастерства или власти, которых удавалось достичь. Они умирали на пике своих достижений, оставаясь в памяти окружающих сильными, великими, достойными.
— А если бы, оставшись жить, они могли добиться чего-то еще более великого? — расчетливо поинтересовался паук.
— Этот обычай в будущем не прижился, — пожал плечами Найл. — А потому я желаю, чтобы на праздник перевоплощения допускались только те, кто прожил больше сорока лет.
— Достойно прожил, — немедленно уточнил смертоносец. — Хорошо работал, любил жену, вырастил здоровых детей. Это можно провозгласить одним из условий, только безукоризненное соблюдение которого даст право двуногому слиться своей плотью с пауками.
— Хорошо, — решился Найл. — Я заберу у тебя триста человек, если у них будет с собой продовольствие хотя бы на месяц. С этим в городе сейчас трудно.
Казалось, о решении Посланника Богини советник Борк знал заранее. Уже часа через два на холме перед замком стали собраться люди. Они шли с корзинами, большими заплечными кувшинами, с котомками и мешками. Посланник распорядился принять жертвенных двуногих на борт и отступил в сторону, чтобы не отвлекать Назию.
Когда вернулась Джарита, он не заметил. Девушка приблизилась со стороны моря, негромко кашлянула, обращая на себя внимание и опустилась на колени:
— Советник Борк возвращает меня вам, Посланник Богини.
Судя по свежей, чистой тунике, служанка успела переодеться после путешествия и искупаться.
— Встань, — кивнул правитель. Это не Борк возвращает тебя мне, — уточнил Найл, щадя ее самолюбие, — Это я попросил его расстаться с главной служанкой. Он очень тебя ценит и долго мне отказывал.
— Я вся к вашим услугам, мой господин, — поднявшаяся служанка склонила голову.
— Можешь проявлять меньше скромности, — улыбнулся Найл. — Ты очень ценное приобретение. Поэтому собери вещи, которые считаешь нужными или с которыми просто жаль расставаться. Поедешь в город как знатная дама.
— Спасибо, мой господин, — радостно кивнула девушка, и совсем было устремилась к замку, когда Посланник спохватился:
— Джарита! Тебе одной, наверное, справиться будет трудно. Возьми несколько человек из этих, — Найл кивнул в сторону людей в новых белых туниках, которые со сложенными на груди руками, надеждой во взгляде и облегчением в мыслях выстроились на пляже в ожидании приказа на погрузку. Все равно они теперь будут в твоем распоряжении. Оживление медленно сползло с лица служанки.
— Вы тоже стали таким, мой господин, — прошептала Джарита.
— Говори громче, — попросил Найл. — Я все равно все слышу.
— Вы стали как паук, — вскинула голову служанка. Стали пожирать людей. Вам тоже хочется покушать красивых девушек, юношей и детишек перед вечерним костром. Забили им головы мерзостью, и рвете на куски. Самые настоящие смертоносцы. Вы хуже сколопендр и скорпионов, Те хотя бы не обманывают людей, когда хотят их сожрать…
— Ты думаешь, сами люди умеют вести себя лучше, Джарита? А ты знаешь, как обращались люди со своими собственными детьми задолго до того, как пауки появились на этой планете? В Древней Спарте, например, малышей, которые казались слишком слабыми, сбрасывали в пропасть. В более развитой Европе их оставляли жить. Но если в семье не хватало еды, то детей запросто отправляли в лес на съедение диким зверям. В Австралии в таких случаях младших детей просто убивали, а их мясом кормили более взрослых ребят. Эскимосы убивали одного из детей, если рождались братья или сестры. Когда рождались брат с сестренкой, убивали девочку. А еще девочку убивали, если родители не могли подыскать ей мужа-ровесника, или если уже найденный суженый умирал. В Гвинее женщины, родившие двух детей, избавлялись от всех прочих еще до их рождения — они прыгали на землю с высоких деревьев, клали на живот раскаленные камни, пили всякие отравы. Умирали, но детей травили. В древней Америке детей по праздникам бросали в глубокие колодцы, в Древнем Китае, начиная любое дело, ради памяти предков императоры умерщвляли по несколько десятков подростков. Когда европейская цивилизация достигла своего рассвета и раскинулась почти на половину планеты, то медики научились убивать еще не рожденных детей не причиняя вреда их матерям. Вырезанные из животов беззащитные малыши пищали и махали ручками на кровавых тряпках, а их выбрасывали вместе с мусором только потому, что родителям казалось лениво заботиться о своем потомстве. В это самое время русские покоряли Аляску. А тамошние индейские племена, опасаясь казаков, перерезали горло своим младенцам при приближении солдат, чтобы малютки не выдавали стойбища своими криками. Женщины тогдашних правителей принимали ванны из крови младенцев, чтобы сделать кожу более гладкой. Их мужья принимали лекарства, сделанные из кожи детей, поскольку верили в ее омолаживающее свойство… — Хватит! — взмолилась служанка.
