— Ты знаешь, любимая, в умении одитора, которое я успел получить, есть одна очень приятная особенность. Когда я буду задыхаться и потеряю сознание, то буду лежать не там, в глубине, а здесь, рядом с тобой. Может быть, даже после смерти мы сможем побыть вместе еще несколько секунд. Жаль только, ты этого не заметишь.
Ямисса открыла глаза и резко приподняла голову.
* * *
Но в этот момент Лазун опять вытащил правителя из бессознательного состояния и перебрался с ним в предпоследний, самый маленький купол.
… Такой маленький, что его хватило всего на несколько часов, и Посланник смог увидеть, как его жена встречает высаживающихся на причал копейщиков.
— Что это значит? — подбежала взволнованная Саманта. — Кто это такие? Откуда, зачем?
— Охрана для продовольственных обозов, — холодно сообщила Ямисса. — Последнее время на дорогах стало неспокойно.
— Слушайте меня! — вскинула руку астронавтка, обращаясь к выходящим на причал воинам. — Я — Саманта Ферек, представитель нового правителя города, победившего на выборах. Вы будете слушаться меня и выполнять мои приказы.
— Я прибыл в ваше распоряжение, княгиня, — шериф Поруз, остановившись в двух шагах от Ямиссы, приложил руку к сердцу и склонил седую голову.
— Расставляйте людей у выездов из города, шериф, — приказала княжна. — Более подробные распоряжения получите позднее.
— Эй, — возмутилась Саманта. — Вы должны подчиняться мне, а не ей!
— Мы приносили клятву верности княжне Ямиссе, дочери князя Граничного, а не вам, — наконец-то соизволил обратить на нее внимание Поруз.
— Здесь прошли свободные демократические выборы. Теперь в городе новый правитель!
— У воина есть только одна присяга, — парировал шериф. — И она уже дана.
Поруз повернулся к своим копейщикам и скомандовал:
— Вперед!
— Ах так, — взъярилась Саманта и выдернула из-за пояса ручной излучатель. — А это вы видели?!
— Нет, — покачал головой шериф Поруз. Его воины продолжали спокойно уходить с причала, обтекая астронавтку с двух сторон.
— Вот что это такое, вот! — Саманта сделала два выстрела в ближайшие развалины, заставив рассыпаться в порошок угол стены. — Или вы немедленно начинаете выполнять мои приказы, или я…
Она повернул излучатель в сторону шерифа, и тут же ей в спину, в горло и в затылок уперлись острия копий.
— Не стоит женщинам баловаться с такими опасными вещами, — заботливо сказал шериф и осторожно вынул излучатель из рук замершей астронавтки. Повернулся к княжне: — Что с ним делать, госпожа?
— Выброси в воду.
— А с ней?
— Отпустите.
Острия копий отодвинулись от астронавтки и она наконец-то сделала вздох.
— Послушайте, Саманта, — обратилась к ней княжна. — Вы играете с чернью в какие-то выборы и правители, вот и играйте. И не мешайте остальному городу нормально жить.
— Тираны! — гордо вскинув подбородок, выкрикнула женщина.
— Я вас больше не задерживаю, Саманта, — сообщила Ямисса и отвернулась.
* * *
— Это последний, — сообщил Лазун, когда они перешли под следующий шатер. — Нам его еще на полдня хватит.
— В общем, еще поживем, — кивнул Найл, наслаждаясь еще свежим, не спертым воздухом. — Я для нас последним самый дальний оставил, — признал болотный житель. — Когда начинаешь задыхаться, часто от страха совершаешь не те поступки. Я не хочу достаться акулам. С детства боюсь их зубов. Не хочу. А из этого купола до дорожных в сторону Чернуна нам не донырнуть. Поэтому мы к акулам точно не попадем.
— Во всяком случае, живыми, — добавил правитель.
— Да, — согласился паук.
— Слушай, Лазун, — внезапно поинтересовался Найл. — А какая, собственно, разница: через два часа умереть, или через десять?
— Колодец может открыться.
— Перестань, — поежился от холода правитель. — Ты ведь сам в это не веришь.
— Но шанс все-таки есть. Так бывает: совсем считаешь себя мертвым, и вдруг — колодец. Нужно надеяться.
— Нужно не надеяться. Нужно этот колодец сделать. Самим.
— Никто и никогда не делал колодцы сам.
— Кто-то должен стать первым. Подумай, Лазун. Над нами всего пара метров мусора. Неужели мы не сможем пробить эту прослойку?!
— А что для этого нужно?
— Ты и сам знаешь, Лазун. Нужно двигаться. Много и активно. И весь оставшийся воздух у нас закончится за пару часов.
— Но если ничего не получится, мы умрем.
— Да. А ты что, рассчитывал жить вечно?
Всплыв к поверхности, Найл сначала попытался просто попытался пробиться сквозь рыхлую массу, но у него, естественно ничего не получилось.
Тогда правитель, сделав глубокий вдох из паучьей шкуры, выдернул меч, и принялся со всей силы тыкать им вверх, разрыхляя свалявшиеся водоросли.
Длинный клинок входил легко, почти без сопротивления. Найл несколько раз проворачивал его, раскачивал из стороны в сторону, дергал водоросли к себе, расталкивал их в стороны, «разрывая» слой грязи снизу, из-под воды. Водоросли всплывали снова, норовя забраться в проделанное с таким трудом отверстие, но правителю удавалось запускать в изрядно распотрошенный слой сперва руки до самых плеч, а потом и голову.
Пожалуй, происходи подобное на земле, в каком-нибудь лесочке — он уже давно бы задохнулся в густой грязи. Но здесь он так и так не имел возможности дышать, и регулярно делал рывки вниз, к Лазуну, засовывая нос в воздушный слой на его теле.
На спуски вниз, в купол, Найл терять времени не хотел, и «дыхание» ему возил восьмилапый напарник. Он же после коротких «передышек» подталкивал правителя под ноги, помогая пробиться в грязевой колодец.
Дышать становилось все труднее, и иногда у Посланника даже появлялось желание бросить все, и расслабиться, встретить смерть в покое, а не в муках.
Но тогда получилось бы, что все его старания напрасны, а отнятые у жизни несколько последних часов утеряны не только безвозвратно, но и без малейшей пользы.
— Скорее, — начал молить паук, ощущающий нехватку воздуха.
— Еще немного! — Иногда Найлу начинало казаться, что сопротивление слоя ослабевает, что меч не встречает препятствия, но темная жижа продолжала застилать лицо. — А ну, толкни меня снизу! Ударь со всей силы по ногам!
Правитель напряг мышцы, вытянул руки вверх и, получив мощный удар по пяткам, подскочил не меньше, чем на полметра. Ничего, кроме грязи увидеть он не смог, но рукам показалось неожиданно тепло.
Найл развел руки в стороны, сделал резкий рывок — и оказался на поверхности!
