— Откуда ты знаешь?
«Значит, правильно», — мысленно отметил Найл, а вслух сказал: — Я ведь Посланник Богини, мне положено знать все. Я выложу отражателями ясно определимые правильные геометрические фигуры на крышах всех своих населенных пунктов. А то ведь кто знает, что еще взбредет в головы наших высоко цивилизованных предков?
— Почему ты убил ее, Найл, — не выдержал Стив. — Что она тебе сделала?!
— Перечислять? — не без удивления спросил Найл.
— Нет, это все понятно, но зачем было убивать?
— А почему ты считаешь, Стив, что вам можно нас поучать, переделывать, ставить на нас эксперименты, подгонять под свои привычки и стандарты, но при этом сами вы должны оставаться неприкасаемыми личностями? Почему вам можно карать, разрушать, убивать, а вас самих — нет?
— Мы хотели вам добра.
— Стив, — широко улыбнулся Найл. — Я тоже хочу вам добра. На добро всегда отвечают добром.
— Мы только хотели сделать вашу жизнь лучше.
— Но почему вы хотели переделать ее?
— Чтобы…
— Нет, подожди, — остановил его Найл. — В древности существовала такая религия, как буддизм. Она учила, что наша жизнь — всего лишь мучение, что разумный человек должен стремиться к смерти. Как думаешь, что будет, если к вам на планету примчатся эмиссары подобной религии, и, во имя избавления от грядущих мук, начнут резать горло вашим детям?
— Ты все врешь! Мы стремились совсем к другому!
— Да, «буддисты» говорили бы ровно то же самое. Он всего лишь избавляют вас от мук. Мы не хотим, чтобы нас учили, как стать счастливыми. Со своим счастьем мы разберемся сами.
— Но убивать начал ты! Ты, Найл!
— Кого?
— Саманту!
— Она попыталась убить мою жену.
— Она всего лишь разбила шприц! Можно было бы обсудить этот вопрос, как-то договориться.
— Согласен, — кивнул Найл. — Вот с этим я согласен. Только должен внести маленькое уточнение. Переговоры, это когда у меня есть шприц, и самодельный инсулин, а у вас есть одноразовые шприцы и инсулин высококачественный. А вот когда у меня есть только призрак близкой смерти, а спасение от нее у кого-то другого, то это уже не переговоры, это вымогательство. Сейчас все вернулось на свои места. Мне опять не нужно ничего от вас — вам теперь, надеюсь, ничего не нужно от меня. Есть какие-нибудь предложения?
— Пусти меня к самолету. Я скажу Пенелопе, что ты требуешь за меня выкуп, и она отдаст тебе другой шприц.
— Предложение отклоняется. Нам от вас ничего не нужно.
— Тогда отпусти меня просто так! — вырвалось у пилота.
— Предложение принято, — кивнул Найл. — Отпустите его.
Парень посмотрел на свои руки, потом на правителя.
— Ты хочешь сказать, что я могу улетать?
— Нет, — поправил его Найл. — Ты можешь уходить. Мы тут подумали, и решили, что таким дикарям, как вы, опасно оставлять оружие. Вы слишком любите стрелять из него в тех, кто не способен дать сдачи.
— Но как я дойду? Там же двести километров пустыне?
— Ты что, не способен пройти по пустыне всего двести километров? — удивленно приподнял брови Найл. — А еще называешь себя цивилизованным человеком!
— Уровень цивилизованности определяется не этим.
— А чем еще? — усмехнулся правитель. — Ты считаешь, что он определяется наличием самолетов, я — что умением ходить по пескам, кто-то еще — что умением ловить соленые орешки на кончик высунутого языка. Кто способен выставить в защиту этих призраков хоть что-нибудь, кроме своего личного мнения? Да никто!
— Ты и вправду отправишь меня пешком через пустыню?
— Нет, я тебя отвезу. Но не сегодня. Сперва Тройлек должен заказать и выкупить уголковые отражатели. Думаю, дня через три. Ты можешь снова занять свою прежнюю гостевую комнату. Если, конечно, тюрьма тебе нравится меньше.
— Меньше, — огрызнулся Стив.
— И прошу тебя, не пытайся влезть в самолет! Охрана может не понять твоего стремления к небу.
— А что вы сделали с Лоймой?
— С той самой девушкой, которая ночевала у тебя в первый день? Ничего. Она на острове детей. Шабр сообщил, что у нее от тебя будет сын.
— Я могу ее увидеть?
— Ты свободен, — развел руками правитель.
* * *
Они примчались к «Пилигриму» вшестером. Найл, Стив и два смертоносца. Когда астронавта поставили на землю, он испуганно охнул, сделал несколько шагов вбок и плюхнулся на песок. — Ого-го. Никогда не думал, что пауки могут бегать с такой скоростью. Километров под пятьдесят шли, правда?
Найл пожал плечами, приглядываясь к кораблю. Вроде, ничего после ухода пауков не изменилось.
— А это что? — Пилотов, в отличие от прочих людей, небо учит смотреть не только вперед, но и вверх, и вниз.
— Снимите их, — приказал Найл, и коконы с людьми были немедленно опущены с десятиметровой высоты на землю.
— Что вы с ними сделали?
— Всего лишь обездвижили. Они живы, Стив. Живы и здоровы. Думаю, на вашей планете медицина вполне сможет привезти их в чувство.
— Но зачем?
— Штурм вражеской крепости, — пожал плечами Найл. — В нашем мире конфликты иногда разрешаются именно так.
— Ты смог захватить корабль?
— Да.
— Никогда бы не подумал, что такое возможно, — Стив ступил на пандус входного люка. — Интересно, а почему же ты столько времени терпел выходки Саманты, если мог просто выгнать ее силой?
— Вначале не мог. Но вам захотелось пострелять в принцессу Мерлью, и вы потеряли у нее два самолета. Потом вам захотелось закинуть меня на край света, и именно там я узнал, как отключать вашу метеоритную защиту. Потом Саманта прилетела уничтожить шприц, и последний самолет оказался в моих руках. Вы слишком любили показывать силу, Стив, и растеряли ее по пустякам.
— А глиссеры?
— Они оказались не так опасны, как казалось. Мы сбили два, а третий сам куда-то пропал.
— Как сбили?!
Найл молча улыбнулся, и астронавт понял, что ответа не будет.
— Где весь остальной экипаж?
— Внутри. Пока все они живы, даже Пенелопа, и очень ждут момента, когда им окажут врачебную помощь.
— Какую?
— Отвезут домой. Там ваша современная медицина наверняка сможет справиться с замедлением обменных процессов. Но только торопись, парализованные люди не могут ждать вечно.
— Но нужно время, чтобы собрать исследовательские буи, эвакуировать людей из страны за горами, перегнать сюда оба вездехода.
— Смотри сам, ты здесь теперь за главного. А я людей тебе передал живыми. Можешь сам убедиться — глазками шевелят, от боли зрачки расширяются.
