На ее лице была написана такая решимость, что Луция, сделав неимоверное усилие, поднялась с мокрой постели и поплелась к двери, поддерживаемая добросердечной Корнелией, а за ее спиной Свами одобрительно кивнула Ахилле. Теперь их стало трое – молодых женщин с каменными телами и кровоточащими сердцами, только малышка-блондинка так и не научилась житейской стойкости, но им даже нравилась ее беззащитность. Должен же кто-то им напоминать, что они все-таки женщины?
Не успели девушки скорее выползти, чем выйти на утреннее построение, как по галерее второго этажа прозвучали торопливые шаги, и по лестнице буквально скатился перепуганный Федрина в сопровождении неизвестного раба, который что-то горячо шептал ему на ухо. Оказавшись во дворе, ланиста махнул рукой Нарциссу, и тот рысцой подбежал к хозяину. Получив указания, он повернул назад, а ланиста помчался к воротам, забавно переваливаясь с ноги на ногу и размахивая руками.
– Что-то наш хозяин разбегался. Опять небось гости намечаются, словно у нас тут не школа венаторов, а лупанарий, – не удержавшись хмыкнула Ахилла, но тренер так зыркнул на нее из-под нависших бровей, что девушка почла за благо прикусить язык.
– Значит, так, – помолчав, начал Нарцисс, оглядывая строй вытянувшихся в струнку подопечных, – сейчас к нам прибудет брат императора в сопровождении свиты, поэтому дневная тренировка переносится на утро. Нечего куксится – днем отоспитесь. Если кто-то позволит себе что-нибудь лишнее – неделю не вылезет из колодок. Ясно?
– Да, тренер! – дружно ответил хор девичьих голосов.
– И еще. Я вижу несколько полудохлых «куриц», которые своим видом позорят наш строй. Я этого не потерплю! Луция, Флавия, Прима – вон отсюда в свои комнаты, чтобы никто вас сегодня не видел. Будете сидеть там безвылазно, пока Домициан не уедет.
– А как же обед? – поинтересовалась Прима, которая, невзирая на страшную усталость, была не прочь чего-нибудь съесть.
– Я же сказал: жрать и срать будете, когда все уедут. Ясно? А теперь вон из строя, и чтобы вашего духу во дворе не было!
Качаясь от усталости, освобожденная от занятий троица поплелась по своим комнатам под завистливыми взглядами товарок, которым совершенно не улыбалось размахивать тяжелыми мечами, едва не выпадавшими из усталых рук. Но желающих спорить с разозленным Нарциссом не нашлось, и все, заняв свои места, уже через несколько минут принялись синхронно взмахивать рудисами, а тренер ходил между ними, выкрикивая команды и раздавая нерадивым крепкие затрещины.
Добравшись до своей постели, Луция распласталась на ней и блаженно закрыла глаза. Она была искренне благодарна ненавистному Домициану за то, что тот спас ее от надвигающегося кошмара. Она была почти готова простить ему и недвусмысленные намеки, и якобы случайные касания тела, от которых ее просто передергивало, и вечно сальное выражение лица. Но что делать с Каризианом? Как теперь она с ним встретится? Вечно у нее все получается не так, как надо! Она вспомнила распятого Виктора и стиснула кулаки: ничего, она еще поквитается со своими обидчиками – и с сенатором Луцием Нумицием, которого никогда уже не назовет отцом, и с мерзавкой Присциллой. Ахилла права: надо быть сильной. Сильнее боли и страха.
Застонав, она села на постели и посмотрела вниз, туда, где валялись брошенные щит и рудис. Немного подумав, она тяжело вздохнула и, довольно удачно спрыгнув на пол, подковыляла к тренировочному оружию. Нерешительно протянув руку, венатрисса взяла отшлифованную до блеска рукоять рудиса, оставившую на ее ладонях жесткие мозоли, которые избалованная дочь сенатора видела до этого только у рабов. Но она и есть рабыня, так что нечего стыдиться следов тяжелого труда. Пальцы сжали теплое дерево, и она подняла меч, приветствуя воображаемого противника.
Деревянный клинок взлетел точно пушинка, и Луция не почувствовала его привычной тяжести. У нее проснулось второе дыхание, появилось чувство невероятной легкости, и, подняв щит, она пинком распахнула дверь. Не останавливаясь у своего «законного» места, она прошла в первый ряд, туда, где тренировались признанные лидеры – Ахилла, Германика, Свами, Видана и еще одна германка, чье имя она так и не удосужилась запомнить. Подойдя к соседнему с Ахиллой палусу, который ожесточенно обрабатывала эта девица, римлянка решительно хлопнула ее по плечу.
– Проваливай! Это теперь мое место!
Он изумления у грудастой венатриссы поползли вверх брови.
– Что?! Да кто ты такая?
Но Луция с таким решительным видом шагнула вперед, поднимая рудис, что та с визгом отскочила в сторону, а новая хозяйка спорного палуса как ни в чем не бывало принялась повторять за соседками новый прием.
– Ну что, подруга? – подмигнула ей улыбавшаяся Ахилла. – А ты неплохо держишься. Не ожидала от тебя такой прыти!
– Да ладно! – фыркнула Луция, испытывая непривычный боевой задор. – Ты меня еще не знаешь.
– Ну что ж, сейчас увидим, чего ты стоишь. Вон, Нарцисс несется. Эта девка уже успела ему наябедничать. Ох, что сейчас будет!
– Это что такое? – раздалось даже не рычание, а злобный рев рассвирепевшего тренера, которому до смерти надоели бесконечные бабские дрязги. То ли дело работать с парнями: если что – передерутся, получат по морде, и все входит в нормальную колею, а тут бесконечные мелкие склоки, в которых не разберешь, кто прав, кто виноват. – Как ты посмела сюда припереться? Я приказал тебе не попадаться мне на глаза!
– Я готова к занятиям! – Римлянка бесстрашно повернулась к Нарциссу. – Тренер, я прошу вас не прогонять меня назад!
– Вон на свое место!
Луция искоса посмотрела по сторонам. Многие девушки, опустив рудисы, напряженно следили за происходившей сценой. Если она сейчас покорится и уползет в третий ряд, то уже никогда не сможет завоевать их уважения.
– Никуда я не пойду! – огрызнулась она в ответ. – Это мой палус по праву. Если нужно, то я готова за него драться! Пусть эта каракатица сразится со мной!
У Нарцисса от такой наглости пропал дар речи, и несдобровать возмутительнице спокойствия, если бы в этот момент стоявший у ворот раб не замахал руками, показывая, что в конце улицы появились давно ожидаемые гости. Все пришло в движение, и Нарциссу стало не до разборок с самозванкой. Прошипев: «Стой здесь, потом разберемся!» – он помчался навстречу выходившему из портшеза императорскому брату, около которого уже рассыпался в славословиях Федрина. Но Луцию появление Домициана волновало гораздо меньше, чем достигнутая ею победа. Впервые в жизни она смогла добиться чего-то не благодаря положению или деньгам отца, но победив себя и став на ступень выше в собственных глазах и – что таить! – в глазах Ахиллы, перед которой преклонялась, как новичок-легионер перед видавшим виды центурионом. Патрицианка почувствовала себя ровней рабыни. И это было счастье.
Меж тем Домициан со своими спутниками – Кассием и Каризианом – в сопровождении охраны из ликторов и преторианцев уже входил в ворота «Звериной школы», оглядывая знакомую обстановку. Милостиво улыбаясь, он благожелательно склонил голову в ответ на лесть надоедливого ланисты и прошествовал в ту часть двора, где занимались девушки.
