– И что же нам надо делать?
– Нам надо лишить его всех иллюзий. Прежде всего – относительно его собственной судьбы. Тогда он замкнется в себе и уйдет в свои мечтания, а там… Мы можем это сделать?
– Мне нужно подумать.
– Начинай прямо сейчас.
Постскриптум
«Немецкий народ периодически производит на свет агрессивных лидеров, а затем слепо следует за ними. Детальное изучение личностей этих лидеров позволит получить больше информации о характерных и привычных устремлениях народа Германии, которая может оказаться полезной для тех, кто будет заниматься реорганизацией и преобразованием Германии.
Рекомендуем расстреливать осужденных не в голову, а в грудь, поскольку для изучения желательно получить минимально поврежденные тела, а в особенности – совершенно неповрежденный мозг».
Из обращения Комитета американских психиатров и неврологов
Глава IV
Почему Руденко?
На нюрнбергское кладбище Святого Иоганна вели кованные металлические ворота. За ними – тесно приставленные друг к другу старинные могильные плиты, кресты, редкие деревья, кирпичный забор. Неподалеку на полметра над землей возвышалась надгробная плита с двумя металлическими гербами, украшенная надписью, из которой следовало, что это могила великого немецкого художника Альбрехта Дюрера…
Постояв у самой знаменитой могилы Нюрнберга и несколько раз оглядевшись вокруг, Ребров подошел к дереву, росшему у могилы напротив и запустил руку в дупло. Нащупав там что-то, он быстро сунул сжатую в кулак руку в карман. Еще какое-то время проведя у дюреровского надгробия, быстро ушел.
Старинный Дворец юстиции, отделенный от улицы железной оградой, напоминал гигантский офис– бесконечные коридоры со стенами из холодного серого камня и бесчисленные двери кабинетов по обе стороны. По коридорам сновало множество людей с бумагами, папками, тяжелыми портфелями. Только в отличие от обычного гражданского учреждения здесь было много военных в мундирах разных стран, американских солдат из «МР» – военной полиции. Особое своеобразие этой толпе придавали молодые мужчины с носилками, метлами, кистями, одетые в зеленовато-коричневые маскировочные комбинезоны, на спинах у которых желтой краской было крупно выведено – PW. На английском это означало сокращение от «военнопленный». Американцы широко использовали для подготовки Дворца к суду над нацистскими главарями пленных эсэсовцев.
Надо признать, что янки не поскупились на траты: армия прислала целый полк для обеспечения работы трибунала – шоферов, шифровальщиков, телефонистов, копировальщиков, охранников… Во Дворце открыли пункт почтовой и телефонной международной связи, пункт обмена валют, ателье по ремонту и пошиву одежды, парикмахерскую, несколько баров и даже ночной клуб. Американцы не желали отказывать себе ни в каких удобствах и радостях жизни.
Советская делегация занимала отдельную секцию, при входе в которую красовалась внушительная табличка с надписью «Делегация СССР».
В одном из кабинетов Ребров колдовал над доставленной с кладбища Святого Иоганна шифровкой.
– Ну, закончил? – нетерпеливо спросил ворвавшийся в кабинет Филин.
– Да, Сергей Иванович, практически расшифровал…
– Так давай читай!
– Заключенных в тюрьме слушают и записывают круглосуточно – в камерах, в столовой, во время свиданий. Сведения о них спецслужбам и следователям так же поставляют работающий с заключенными тюремный психолог Келли. В последнее время американцы особенно активно работают с Робертом Леем. Они считают, что он может знать, где спрятано золото нацистской партии. В обмен на «альпийское золото» Лею намекают на свободу и жизнь в Южной Америке.
Ребров поднял голову.
– Все, товарищ генерал.
– Значит, они трясут Лея…
Филин прошелся по кабинету. Потом направился к двери.
– Будут спрашивать, я у Александрова.
Возглавлявший следственную часть российской делегации Георгий Николаевич Александров вполне мог сойти за родного брата Филина. Худой, лысоватый мужчина с внешностью классического русского интеллигента так же мало походил на военного человека, как и Филин. Они явно испытывали друг к другу симпатию, и потому между ними сразу установились вполне дружеские отношения.
– Что, еще не погиб под горами бумаг? – улыбнулся Филин, входя в кабинет. – Ты над ними тут как Кощей чахнешь.
– Скорее, как Скупой рыцарь, который ощущает всю мощь находящегося перед ним богатства, – привычно отшутился Александров.
Вид у него был усталый, но несомненно приподнятый. Филин это тут же отметил.
– Ну, давай хвались – я же вижу, ты весь аж светишься от радости. Чего нашел? Чего раскопал во глубине фашистских руд?
– От тебя ничего не утаишь! Мы нашли «Барбароссу» – план войны против СССР… Причем во всех деталях!
– Поздравляю. Здорово. Если учесть, что они будут доказывать, что это мы готовились напасть на них, вся их защита рушится… Ты в Москву уже сообщил?
– Готовлю донесение. А у тебя что?
– Американцы затеяли какую-то возню с Леем.
– На предмет?
– Считают, что он может знать секрет «альпийского золота». Лей сейчас выглядит самым подходящим для разработки на сей счет.
– А Геринг?
– Геринг по их мнению пребывает в сумеречно-агрессивном состоянии, с ним потребуется много возни. Неизвестно, сколько времени на это уйдет, что он потребует взамен… Его не так-то легко запугать. А Лея легко сломить, обмануть. Алкоголик с переломанной психикой. К тому же он уверен в возможности сотрудничества с американцами.
– Ну, знаешь, в этом они все уверены! Теперь они себя представляют не иначе как светлыми воинами Запада, оборонявшими его от коммунистической угрозы… Ну и какие предложения?
– Вы можете потребовать допроса Лея и задать ему вопрос о золоте?
– Прямо при американцах? – удивился Александров. – Ведь все допросы проходят по их разрешению и в их присутствии…
– Именно при них. Пусть знают, что у нас тоже есть информация на сей счет… Правда, я уверен, что нас к нему сейчас не допустят. Он сейчас даже не в камере, а в тюремном госпитале, куда они его поместили. Когда дело доходит до золота, все ворота закрываются…
– Да они их вообще открывают со скрипом. Первый раз позволили нашим допросить кое-кого из этой шайки только в конце июня. А сами их допрашивали с начала мая, сразу после интернирования…
– Союзники. Одно слово – второй фронт… Наш агент раздобыл текст послания Госдепартамента английскому послу Галифаксу. Там прямо было сказано: «До тех пор, пока информация, полученная от пленных, представляет ценность, допросы должны производиться исключительно английскими или американскими офицерами. В интересах США заключенные, взятые в плен американской армией, не должны допрашиваться в этот период ни польскими, ни советскими офицерами…» Вот так.
