– Я об этом сразу догадался. Так вот, я хотел, чтобы вы своими глазами увидели, в каких условиях содержатся сегодня головорезы из дивизии СС. И убедились, что им ничего не стоит при желании бежать из этого так называемого лагеря.
– Допустим. Я увидела. И что теперь?
– Пегги, вчера в развалинах рядом с Дворцом юстиции нашли оружие. Совершенно случайно. Сказали, что оно лежит там с войны. Но кто знает, так ли это? И сколько еще оружия может находиться в тайниках рядом с Дворцом?
– Погодите, вы хотите сказать, что…
– Я хочу сказать, что если господа эсэсовцы задумают напасть на Дворец и попытаться освободить подсудимых, они смогут с легкостью это сделать. До начала работы Трибунала осталось несколько дней… И если такое случится, то именно в эти несколько дней, чтобы не дать суду начаться.
Пегги слушала, глядя на кончик своей сигареты.
– Советская делегация обращала внимание полковника Эндрюса на опасность, но он даже не допускает мысли, что такое возможно. Кстати, до самоубийства Лея он тоже считал, что это невозможно.
– А что же вы хотите от меня? Чтобы я сама пошла к Эндрюсу и поделилась своими впечатлениями от посещения лагеря?
– Нет, я хочу, чтобы вы просто исполнили свою работу журналиста. Если вы напишите о том, что видели собственными глазами, а ваша газета опубликует такой материал, и полковник Эндрюс, и его командование будут вынуждены как-то реагировать. В Америке очень уважают прессу. А уж репортаж самой Пегги Батчер!
– Вообще-то это может потянуть на сенсацию, – задумчиво сказала Пегги. – А это оружие в развалинах… Его действительно нашли?
– Насколько я знаю – да.
Какое-то время они молча смотрели в глаза друг другу.
– Пегги, я играю честно. Я хочу, чтобы преступников судили.
Пегги отхлебнула пиво, уже не обращая внимания на его вкус. Похоже, она уже сочиняла мысленно сенсационный материал.
Постскриптум
Генрих Гофман, фотограф Гитлера, допрошенный союзными офицерами разведки, заявил, что, по его мнению, арестованный в Чехословакии 12-летний мальчик, поразительно похожий на Гитлера и имевший фальшивые документы на имя Фридриха Шульца, не сын Гитлера. По его убеждению, у Евы Браун, на которой Гитлер женился 29 апреля 1945 года перед самоубийством, никогда не было детей. Сын был у пропавшего без вести Мартина Бормана, ближайшего сподвижника Гитлера. Он очень похож на описание мальчика на фотографии, найденной с документами Гитлера.
Глава XIV
Из мира галлюцинаций
После «экскурсии» в лагерь Пегги пропала, Ребров не видел ее несколько дней. Встреченный случайно в коридорах Дворца Крафт с улыбкой сообщил, что Пегги ушла с головой в работу, пишет какой-то сенсационный материал и никому не рассказывает, чем она готовится потрясти мир.
Другие журналисты, истомленные ожиданием начала процесса, пытали в одном из залов Дворца начальника следственного отдела Дэвида Эмена, невысокого, плотного, лысоватого мужчину, похожего на отставного боксера-средневеса. Ребров решил послушать, прежде чем идти в следственный отдел советской делегации.
– Где ведутся допросы обвиняемых?
– На втором этаже выделена специальная секция из восьми специально оборудованных для проведения допросов кабинетов. Для обеспечения полной безопасности они связаны системой сигнализации с внешней охраной.
– Как туда доставляются подсудимые?
– По подземному ходу, ведущему прямо из тюрьмы.
– Как работают следователи?
– По специальному графику. Поэтому заключенные могут попадать к разным следователям. Время допросов не должно превышать шесть часов. Поэтому допросы ведутся в быстром темпе, очень интенсивно.
– Как относятся к допросам подсудимые?
– Им нравится ходить на допросы, – усмехнулся Эмен. – Они все хотят высказаться, правда, не всегда о том, о чем их спрашивали… Кстати, вернувшись в камеры, многие начинают писать докладные записки следователям.
– С жалобами?
– Нет, выкладывают то, что они забыли сказать на допросе.
– Все эти показания будут использоваться в суде?
– Нет. Те из них, что обвинители будут использовать в суде, составляются в виде письменного заявления, сделанного под присягой. Их подписывает лицо, дававшее показания, и лицо, принявшее присягу.
– Допросы будут продолжаться после предъявления обвинительного заключения?
– Только с их согласия.
– Советские следователи сами проводят допросы?
– Нет. Только через американских следователей. Они получают ответы в письменной форме в виде протокола.
– Но это несправедливо!
– Существует договоренность на сей счет. То же относится к обвинителям от Англии и Франции, – пожал плечами Эмен.
Александров, с которым Филин разрешил советоваться в случае острой необходимости, выглядел утомленным и расстроенным. Ребров знал, что может быть тому причиной – Гаврик сообщил ему, что полковник Косачев написал на Александрова рапорт в Москву. Что точно было в рапорте, Гаврик не знал, но ясно, что не похвалы. Но деликатничать было некогда. Он хотел напроситься на допрос Геринга, чтобы задать несколько вопросов, которые они обговорили с Филиным перед отлетом того в Москву. Правда, теперь, после услышанного от Эмена, он понимал, что сделать это будет трудно. Во всяком случае, в ближайшее время.
– Мы уже много раз требовали, чтобы нам разрешили допрашивать их самим, но… – Александров раздраженно передернул плечами, когда Ребров спросил, не может ли он присутствовать на допросах. – Американцы только обещают… У нас есть перечень вопросов, утвержденный Москвой на самом верху, которые мы должны прояснить, но пока американцы ведут допросы так, что ответов на них нет… У них вообще к этому отношение свое. Подсудимые распределены между следователями без всякой системы. Следователи часто меняются. Для них главное – выдержать установленный график. Сыплют вопрос за вопросом, даже не вникая в суть ответов. Дополнительных и уточняющих вопросов практически не задают. Все время смотрят на часы. Как только обед или конец рабочего дня, тут же все заканчивается. Перерабатывать они не любят.
Было впечатление, что Александров объясняет обстановку не столько Реброву, а кому-то иному. Скорее всего людям с большими звездами на погонах, которым накатал рапорт Косачев.
– Честно говоря, – покачал головой Александров, – мне даже иногда кажется, они не совсем понимают, о чем речь… Получается не допрос, а так – формальный опрос для получения кое-какой информации.
– Им что – неинтересно?
– У них заведено так. Предварительного следствия до суда, в отличие от нас, практически не ведется. Все решается в суде во время битвы прокурора и адвоката. А некоторые люди не хотят этого понимать!
