— И что теперь?
— А теперь новое противостояние. Вопрос только — в каких формах? Хочется, конечно, верить, что до войны не дойдет…
— А что же теперь с процессом будет?
— Посмотрим, как братья англосаксы себя поведут. Не думаю, что они так быстро всерьез отыграют назад, но… На днях Джексон начнет допрос Геринга, и тогда многое прояснится. Джексону отступать нельзя. Некуда. Он слишком много поставил на этот процесс. Если он отступит, его карьера будет погублена. Он уверен, что в битве с Герингом ему удастся переплюнуть впечатление, которое произвело на всех появление Паулюса. Он видит себя в роли героя, который откроет миру всю бездну нацистского зла… Он восторжествует над главным злодеем и заставит его каяться перед всем миром! Американцы в предвкушении собираются транслировать допрос Геринга в прямом эфире радио на весь мир. Америка должна утвердить себя как высший моральный авторитет, которому дано право судить, карать, а самому при этом быть неподсудным.
— Ну, не знаю, что у них получится…
— Я тоже. Но сегодня скамья подсудимых была как улей, куда сунули спичку. Они выглядели людьми, которым теперь бояться нечего. А Геринг выразился так: летом сорок пятого года я не надеялся увидеть осень, а теперь мне кажется, я увижу еще не одну осень и не одну зиму… Так что Джексону с ним придется нелегко. Газетчики приучили всех в последнее время к тому, что он жалкий фигляр, законченный наркоман, но, думаю, их ждет жестокое разочарование.
Постскриптум
6 сентября 1946 года в Штутгарте Государственный секретарь США Джеймс Бирнс произнес речь, которая зримо обозначила резкий поворот в послевоенной ситуации в мире. Согласно его концепции, изменилась суть военного присутствия западных союзников в Западной Германии — оккупационная и контрольная власть превратилась в «защитную». Защищать ее надо было от Советского Союза. По инициативе Великобритании и США, которые преодолели сопротивление Франции, контролируемые ими три зоны оккупации были объединены в одно экономическое пространство — прообраз будущей Федеративной Республики Германия.
Глава VII
Один на один
Поприсутствовать на битве между Джексоном и Герингом набралась масса народу. Битком были набиты залы, балкон, бары, в которые шла трансляция. К телефонам в пресс-центре заранее организовалась огромная очередь, чтобы успеть передать самые горячие подробности. Интерес к процессу, который в мире в последнее время заметно снизился, потому как недели шли за неделями, а конца судебным заседаниям не было видно — советский судья Никитченко даже был вынужден обратиться к своим западным коллегам с письмом с выражением озабоченности по поводу всевозможных задержек и неблагоприятного воздействия этого на общественное мнение — в предвкушении поединка Джексона и Геринга снова вырос.
Ребров едва протиснулся на балкон. Глядя, как Геринг занимает место, где недавно сидел Паулюс, он подумал, что «наци № 2», как его называли, держится весьма спокойно. Во всяком случае, старается. И это несмотря на то, что в последнее время американцы, как передавал в своих сообщениях Гектор, сделали все для того, чтобы вывести его из себя. Например, они даже запретили ему общаться с другими подсудимыми во время обеда — он теперь ел в одиночестве в крохотном отсеке, что приводило его в бешенство. К тому же там было весьма холодно и туда не проникал дневной свет. Кроме того, на его беседах со своим адвокатом теперь обязательно присутствовал представитель американской администрации, владевший немецким языком и демонстративно фиксировавший все их разговоры.
В зале суда Ребров вдруг заметил Гросмана. Обычно он сопровождал Руденко только до двери, а тут, видимо, решил лично поучаствовать в процессе, и вид у него был вполне суровый. Интересно, он сдал свой пистолет, или этот одесский пройдоха умудрился пронести его в зал?
Допрос сразу пошел не так, как его планировал провести Джексон. Геринг выглядел вызывающе уверенным в себе, даже дерзким. Он демонстрировал удивительную осведомленность в содержании захваченных документов, острил, вызывая смех у тех, кто занял места для зрителей и гостей. В зале, за столами обвинителей лица становились все напряженнее.
Джексон, явно не ожидавший такого поведения от подсудимого, который по его расчетам должен был пасть пред величием американского обвинителя, занервничал. Временами он выглядел одновременно рассерженным и сбитым с толку. Весь его план, все его надежды рушились. Однако он не сдавался.
— Вы осознаете, что вы единственный оставшийся в живых человек, который может полностью рассказать нам о действительных целях нацистской партии и о работе руководства внутри партии?
— Да, я это ясно осознаю, — гордо подбоченился Геринг, которому каждое упоминание о значительности его роли было в радость.
— Вы и другие сотрудничали для того, чтобы сосредоточить всю власть в германском государстве в руках фюрера, не так ли?
— Я говорил только о своей работе в этом направлении. Всего лишь.
— В 1940 году вы были информированы о том, что германская армия готовится напасть на Советский Союз?
— Да я говорил об этом.
— Германский народ был втянут в войну против Советского Союза. Вы были за этот шаг?
— Германский народ узнал об объявлении войны с Россией только тогда, когда война началась, — усмехнулся Геринг. — Германский народ не имеет ничего общего с этим делом. Его не спрашивали ни о чем. Он только узнал о фактическом положении вещей.
— Как вы считаете, в чем причина гибели германской империи и краха фашистского государства?
— Это воля рока. Мы ошиблись в противнике. Мы не знали и не понимали русских. Они были и остаются загадкой для Запада. Поэтому даже наша, самая отлаженная в Европе агентура оказалась не в состоянии раскрыть истинный военный потенциал Советов.
Джексон, помедлив, решил резко сменить тему и вернуться к временам, когда Гитлер и его подручные еще только планировали свои действия. Видимо, он считал, что тут у него больше шансов припереть Геринга к стене.
— Из этого документа, опубликованного еще в 1935 году, следует, что вы уже тогда планировали милитаризацию Германии… Причем этот документ обозначен грифом «Совершенно секретно»! — патетически воскликнул Джексон.
Геринг укоризненно покачал головой.
— Что-то я не могу припомнить, чтобы Объединенный комитет начальников штабов США публиковал когда-либо свои секретные планы. Неужели вы думаете, что германский штаб занимался такими глупостями. Это не документ, а явная фальшивка!
С балкона донеслись смешки, и Геринг обвел зал победным взглядом.
Уязвленный Джексон неожиданно сорвал с себя наушники и швырнул на стол. И по-детски обидчиво обратился к судьям:
— Я прошу суд призвать подсудимого к порядку. Я прошу обязать его отвечать на вопросы строго по существу, а не пытаться заговаривать суду зубы длинными речами, не относящимися к делу!
