В разгар застолья разговор завертелся вокруг охоты.
– Я вот, например, охоту жалую только псовую! – гудел тучный помещик. – Потому как это дело!
Супруга его охотно кивала.
– Стрелять зверя – это, значит, удел черни? – прервал сии рассуждения господин в дальнем конце стола. – А ведь меткий выстрел – ах, какая редкость!
– А что при дворе сейчас практикуют? – поинтересовался отставной офицер у Самойлова.
Гости оторвались от трапезы и воззрились на столичного жителя, за коего они держали Ивана, в надежде услышать придворные сплетни, чтобы потом обсуждать их долгими зимними вечерами в соседских гостиных за чаем.
– Матушка государыня занята делами более важными, чем сии забавы, – не оправдал ожиданий Самойлов, не отличавшийся многословием.
Повисла неловкая пауза, вновь застучали ножи и вилки. И вдруг супруга ревнителя псовой охоты разорвала тишину:
– Однако вы слышали, в прудах вновь утопла девица?..
Мария Карловна улыбнулась Ивану, пытаясь сгладить неловкость, произведенную столь неуместным сообщением, лишенным хоть какой-нибудь светскости. Слава богу, что теперь есть в ком найти понимание, а то ведь кроме доктора ни одного достойного собеседника. Уже столько лет ее окружают лишь сентиментальные барыни, выросшие среди кадил и кадушек, да их мужья, рассуждающие о видах на урожай да о том, сколько щенков принесет в этом году борзая сука.
– Ой, не знаю, господа, – вдова промокнула губы салфеткой, – все это становится слишком загадочным!
– Водяной это! – Офицер уже порядком принял, чтобы заметить, что хозяйка дома не желает поддерживать сию малопригодную для развития аппетита беседу.
– Бог с вами! – вскинул руки священник. – Какой водяной?! – он трижды мелко перекрестился.
– Еще с той осени пропадать людишки стали, – глядя в початую бутылку, не унимался краснолицый офицер. – Поначалу думали, омут затягивал. Ан нет, всех находили. Кого через день, кого через неделю. – Он сделал многозначительную паузу и повернулся к Самойлову для придания пущей важности сказанному: – Иных так раздуло – узнать невозможно!
Пасынок громко икнул. Общество за столом переглянулось, кое-кто не в силах оказался скрыть злорадную усмешку. Мария Карловна, все еще пытаясь соблюсти хоть какую-то благопристойность, сдержанно прошептала:
– Веди себя должно, Павел!
Однако разговор, начатый столь некстати, волновал местное общество даже сильнее, чем дворцовые сплетни. Все-таки двор располагался в Петербурге, до коего без малого два дня конного пути, а происшествие, имевшее место накануне, вот оно – рядом. Каждого может коснуться. А ну как водяной чинов не разбирает? Никому не хотелось оказаться на месте погубленной девки.
– А вы что себе думаете? – обратилась дородная помещица к доктору. Волков в морских баталиях видел и не такое, его жизненному опыту многие в округе доверяли. Да к тому же лишь он да Самойлов осматривали давеча несчастную.
– А чего тут думать? Утопленница как утопленница, бес ее знает. – На сем неблагопристойном слове доктор запнулся и молвил, глядя на священника: – Простите, батюшка! А вы вот у господина Самойлова поинтересуйтесь, – перевел он разговор, – его земля аккурат к тому месту-то и выходит.
Все вопросительно повернулись к Самойлову, он откинулся на спинку стула и удовлетворил интерес собравшихся скудными сведениями:
– Найдена поутру. Руки-ноги порезаны.
Доктор покосился на нового знакомого. «Ишь ты! Словно доклад какой прочел, военный – сразу видно, к бабке не ходи. Сказал скупо, по делу». Он оглядел присутствующих – гостям явно хотелось подробностей.
– А правда, что девица оная без одежды найдена? – не выдержала одна из дам.
– Правда, – опять прозвучал односложный ответ.
– И никаких более следов насилия над ней не было? – Офицер сделал очередной глоток, не обращая внимания на грозные взгляды хозяйки дома.
Видимо, без ее вмешательства они никогда не сойдут с неприятной темы:
– Да полноте вам, господа, о мертвых девицах да за столом. – В ее словах прозвучал укор, а потому она попыталась свести все на шутку: – В вашем возрасте о живых более пристало думать.
По всему было видно, что женщина эта хоть и провела последние годы в провинции, но светского лоска не потеряла. Он не слетел с нее даже, когда пасынок, порядком набравшийся, возразил ей:
– А чтой-то нам, матушка, о мертвых девицах не поговорить? Или сия таинственность уже никого не пугает?
Мария Карловна, сохранив учтивую улыбку на спокойном лице, позвала:
– Мефодий! Павлику спать пора, проводи мальчика.
– Озорник наш совсем вином угорел, – ухмыльнулся Волков.
Он буркнул это себе под нос, но Самойлов разобрал насмешку и повернул голову к наследнику, который, шатаясь, встал из-за стола. Он еле держался на ногах, а потому подоспевший Мефодий оказался как нельзя кстати. Лакей подхватил юношу под руки, и сия не слишком устойчивая процессия направилась к выходу. Павел, у которого заплетались не только ноги, невнятно бормотал себе под нос:
– Спатки – так спатки. Где мои манатки?..
Подали десерт, после которого гости мало-помалу
разбрелись по гостиной, Мария Карловна пригласила Самойлова в кресла у камина. За ними последовал и доктор.
– Что модно нынче носить в столицах? – обратилась хозяйка к гостю.
– Сударыня, вряд ли я буду хорошим советчиком в сих делах, – Самойлов обвел взглядом присутствующих. – Лучше расскажите мне о ваших гостях.
Она откликнулась неохотно:
– Ох, сударь мой, это скучная компания. Вот доктор он будет более точен в характеристиках.
Волков, напротив, нашел предложенную тему забавной. Дать человеку точную оценку, мигом приметить все его недостатки, поставить диагноз его натуре – что могло быть более занятным? Человек не только с анатомической, но и с философской точки зрения, по мнению Андрея Александровича, – самое прелюбопытное существо из тех, над коими потрудился Создатель. Его страсть препарировать не только людские тела, но и души заставила его подсесть к гостю и охотно приступить к делу:
– Вон тот толстый господин – единственный среди нас человек, который занят делом. Сухоносов. У него своя литейная и кузня. Рядом с ним – Курихин. Отставной офицер, наш ветеран. Прошел почти всю Северную кампанию, контужен.
– Причем безнадежно! – не преминула добавить вдова.
– Ну а это семейство Полыхаевых, – продолжил Волков, снисходительно улыбнувшись едкому замечанию, – переехало годков семь назад из столицы, разорились, теперь скромно проживают в маленьком доме. Благо, крестьяне их кормят. Пасынка нашей хозяйки вы, надеюсь, «оценить» успели. А про себя я вам уже рассказывал.
Самойлов повернулся к Марии Карловне:
