Не кажется ли вам, что время — весьма странная штука? Иногда оно тащится, словно полудохлая кляча, запряженная в скрипучую телегу. Дни текут мучительно долго, ты слоняешься по комнатам, размышляя, чем бы занять минуты и часы вынужденного безделья. То Тришку кликнешь и дашь нагоняй за ножку стула, которую давно пора поправить, иначе того и гляди гость какой с него свалится и конфузу не оберешься, то ключнице Маланье накажешь по хозяйству. А все одно: кляча тащится от утра до вечера, еле передвигая телегу твоей никчемной жизни.
Но вдруг что-то происходит. Словно движитель какой натягивает пружину, приводя в действие невидимый механизм. События начинают сменять одно другое, ветер перемен дует в лицо, ты расправляешь паруса и несешься в неведомую даль навстречу приключениям и опасностям. Тут уж не до хозяйства, Тришка остается без призору, а ты весь отдаешься во власть этого движения. Оно теперь управляет тобой…
Вроде, не так давно оставили мы нашего героя Ивана Самойлова в кабинете Андрея Ивановича Ушакова. Вернее будет сказать, это он оставил своего покровителя размышлять о судьбах Родины и своей собственной, ибо дело, коему отдал Глава Тайной канцелярии столько сил, теперь оказалось никому не нужно. Времени с того памятного дня прошло немало, только каждый из наших героев прожил его по-разному. А потому дадим себе труд рассказать, что же случилось с ними после того, как Самойлов с горечью закрыл за собой дверь кабинета.
Не будучи связан более никакими государственными обязательствами, Иван наш не мешкал. Любовный трепет указал ему путь. Дорога была неблизкой, надлежало ему вместе с воспитанницей Лизой плыть по суровому морю и неприветливой Темзе аж до англицкой столицы. Зато по достижении нужного порта Иван был сторицей вознагражден за все невзгоды последних лет. Варенька Белозерова сразу дала согласие стать его законной супругой.
Вангувер благословил сей брак, и молодожены поселились у него. После кончины отца он стал главой древнего рода Белозеровых. Не только хитер был этот человек и умен, но и щедр к друзьям своим, а уж тем более к сестрам и тетушке, которые так много испытали, находясь в опале на Родине. И все-таки ловкость, которую этот русский голландец именовал искусством, составляла основу его натуры. Если бы не она, гнить бы его родным в русской глуши до конца дней своих. А так он провел за нос самого Ушакова — вывез все свое семейство и родовой капитал в Европу. Благодаря чему в средствах стеснен не был и снял просторный дом недалеко от Лондона, в коем и потекла семейная жизнь бывшего экспедитора Тайной канцелярии неспешно и праведно.
Также неспешно текли в одной из деревень, подаренных Петром, дни Андрея Ивановича Ушакова. Только ему покой и безмятежность были не в радость. Не так был воспитан, к тому же семьи для услаждения однообразных будней не нажил. Скучал, одним словом, старый служака в родной тиши. Иногда скучал так сильно, что Егорка не успевал пополнять запасы спиртного да вздыхать, глядя на то, как мается барин поутру.
Но помните про пружину и тайный движитель? Она натягивалась совсем недалеко от имения Ушакова — в столице. И не где-нибудь, а во дворце Светлейшего, который по смерти Петра Алексеевича правил бал у русского трона. Дочь свою этот баловень судьбы вознамерился выдать замуж за малолетнего Петра, унаследовавшего престол, дабы раз и навсегда связать свой род с царским. Но деньги для решения сей непростой задачи нужны были немалые, да и люди надежные. А таких на Руси во все времена днем с огнем искать было надобно, особенно в царских покоях. Тут-то и вспомнил Александр Данилович о своем заклятом «друге» Андрее Ивановиче Ушакове…
И вот в тот самый момент, как велел он послать за ним в деревеньку, сработала та пружина, что нарушила безмятежную жизнь не только самого Ушакова, но и Ивана Самойлова, супруги его Варвары, воспитанницы Лизы, Вангувера и многих других, о ком рассказ наш еще впереди…
Часть I
Экспедиция
Глава 1, о камне в кармане и давних обидах
Пока же обратимся к запискам экспедитора Тайной канцелярии, кои и в прошлый раз дали нам немалую пищу для размышлений:
После увольнения Ушакова из Тайной канцелярии я счел себя свободным от службы и решил присоединиться к Вангуверу, собиравшемуся в скором будущем покинуть Европу и направиться в Новый Свет. Вот так мы с Лизой распрощались с верным Егоркой и уехали за границу. Что касается Ушакова, то отставка привела его в уныние. Он скучал у себя в усадьбе до тех самых пор, пока не произошла череда событий, изменивших многое…
О каких же таких событиях упоминает наш герой? Уж не о тех ли, каковыми пестрят страницы исторических сборников, но которые так далеки порой бывают от истины? Почему так случается, догадаться несложно. История — дама капризная. Любая неточность может исказить ее до неузнаваемости. Записки же Самойлова, что читал я с жадностью страницу за страницей, не переставали удивлять меня полным отсутствием желания утаить истину.
Именно из них я узнал, что наделавший столько шуму заговор Толстого-Девиера был ничем иным, как очередной интригой Меншикова. Сметливым учеником оказался Алексашка: грамоте не научился, а вот слова Петра о камне, что необходимо держать в кармане, дабы при надобности выбить зубы графу Петру Толстому, запомнил крепко. И в нужный момент этот самый «камушек» и вытащил перед умирающей императрицей. Толстой только еще пребывал в рассуждении, как укусить Светлейшего поноровистее, а тот уже запряг колымагу, каковая навсегда увезла некогда всесильного графа Петра в Соловецкую обитель. В свои 82 года сановный вельможа был лишен всех чинов и имений. Понятное дело, что долго такую жизнь Толстой выдержать не мог — через два года и помер.
Не пожалел Светлейший и зятя своего — генерал-полицмейстера Петербурга графа Антона Девиера, коего не любил давно — еще с тех самых пор, как осмелился тот посватать сестру его Анну Даниловну. Меншиков долго над ответом не размышлял — двинул жениху в зубы разок-другой и спустил с лестницы с наказом и не помышлять о руке сестры. Девиер совершил обходной маневр, один из тех, что были в ходу при тогдашнем дворе. Сей пассаж привел его прямиком в покои к Петру Алексеевичу. Петр вступился, и свадьба состоялась.
А как стал зятек столичным генерал-полицмейстером, так вообще зазнался. Вроде по форме подчинялся Меншикову как генерал-губернатору, но всегда норовил напрямую с царем все вопросы городского хозяйства решить. И по смерти Петра, уже при Екатерине, злостную клевету учинил на Светлейшего в докладе императрице. В бумаге сей говорилось, будто жаловались на Меншикова курляндцы, мол, пытался он всеми правдами и неправдами завладеть герцогским престолом.
