Была и фигура, кажется, бесспорная: как-никак Врангель не капитулировал, оружия не отдавал и в плен не сдавался. Герой героем!
Правда, деньги давали, но все время требовали отчитываться о «свершениях». Потом денег стало меньше. Ну, а после неожиданной смерти Врангеля дела пошли вовсе плохо. Во главе РОВСа поставили Кутепова.
— Кутепов, конечно, сразу окружил себя людьми, лично ему преданными, — рассказывал Защепа. — Это, конечно, разумно, но во всем нужна мера, а Саша меры не знает. Только и есть у него, что последний командир Преображенского полка, рожденного славным Петром.
Тут Защепа отвлекся, рассказал старый анекдот еще времен Гражданской.
Когда Деникин услыхал от Кутепова: «Я — последний командир Преображенского полка!», заметил:
— Ну, что вы говорите, Александр Павлович! Какой вы командир! Полк-то императорский, а вас Временное правительство назначило.
Кутепов попробовал возмутиться, но усмешки большинства окружающих сбили с него весь пыл.
— Ну, и сейчас ничем не лучше, если без прикрас, — продолжил Защепа. — Деньги дают, но требуют показать результаты, а с ними у Сашки плохо. Мало того, что у него, — это бы полбеды. Беда в том, что успехи есть у других, и о них все говорят.
— Например? — вцепился Поздняков.
— Например, того же Туркула, о котором я вам говорил, всюду нахваливают за решительность в Болгарии. Многие офицеры готовы поддержать его: так, дескать, и с Совдепией надо поступать. И, между прочим, такие настроения симпатичны многим политикам Европы. Они постоянно намекают и открыто говорят, что большевики слишком долго находятся у власти! У генерала Шкуро реальные связи на Кавказе, и он всем обещает поднять там восстание. Быкадоров на Дону грозится казаков всколыхнуть. А Кутепову нечем крыть! Вся его сила — в Париже.
— То есть поедет в Россию?
— Ну, экий вы торопыга, господин чекист! — искренне возмутился Защепа. — Сидите и слушайте.
В Варшаве генерал быстро нашел знакомых. Их и искать не надо было: все знали, где бывают те, кто приехал из России.
Защепе искренне обрадовались не только потому, что человек с родины приехал, главное — свой, соратник, которого считали погибшим. А он — жив!
— Знаете, — честно признался Защепа, — я прослезился. Так жалко их стало. Мужественные, гордые, верные, но — чужие. И никак это не изменить. Хотел сказать: бросайте все, возвращайтесь, и понял: не поймут, а то и шлепнут чего доброго.
О том, что прибыл как представитель мощной тайной организации Защепа сказал только тем, кого знал, казалось, всю жизнь, кому доверял полностью. Сказал и стал расспрашивать, как добраться до Парижа и повидаться с Кутеповым.
— На кой он тебе, Левушка? — было спрошено.
— Надо, Алеша, надо. Нужно оружие, нужна координация действий, люди нужны, деньги. А где взять? Только у Саши просить.
После этих слов он и услышал почти все, что потом пересказал Позднякову. А напоследок ему посоветовали:
— Отдыхай, гуляй, с паненками свидайся и ни о чем не беспокойся. Сашка сам сюда приедет, едва услышит о твоем появлении.
Правда, на следующий день с самого утра приходили «повидаться» то один давно знакомый офицер, то другой, и так, передавая с рук на руки, сопровождали весь день, пинкертоны.
Впрочем, Защепе-то это безразлично: он в самом деле просто отдыхал, встречался со старыми знакомыми.
На третий день сообщили, что Кутепову в Варшаву, видите ли, ехать несподручно, ибо «организация нуждается в нем ежеминутно». Поэтому назначает встречу в Берлине. Сашка остался Сашкой.
— Ну, хорошо, мы — люди негордые, Берлин, так Берлин, — усмехнулся Защепа, рассказывая. — Сашка, видимо, хорошо продумал, как себя вести, и держался этаким государственным деятелем. Дескать, и возражать ему не смей, когда он вещает о важных делах и будущем России.
— Но вы, надеюсь, возразили? — с усмешкой спросил Поздняков.
— Возразил, конечно. Истинно говорю: долго терпел, ждал, когда вдвоем останемся, чтобы не так сильно обиделся, но не дождался. Правда, — будто в недоумении развел он руками, — я и сказал-то вещь простую. Вежливо сказал, с политесом. Вы, говорю, господин генерал, по-видимому, думаете, что в России вас ожидают восторженные толпы каких-нибудь новых «марковцев» иди «дроздовцев», элитные офицерские части? Так я вас огорчу: ждет вас там крестьянин, который землю отдавать не захочет. Эта земля им самим нужна, и они ее защищать станут, уж поверьте.
— А он что?
— Между прочим, отреагировал спокойно. Я, говорит, это понимаю, но намерен искать решение без конфликта, без насилия. Понимаю, говорит, что без мужика, без крестьянина большевики нас бы не одолели никогда.
— Намекал, какие мысли есть по этому поводу?
— Нет.
Защепа сделал паузу.
— Сказал, что самолично ознакомится с положением крестьянства, после чего будет думать над возможными решениями.
— Ну, честно говоря, не ожидал, — расплылся в улыбке Поздняков.
— Кстати, в Берлине я узнал еще об одной проблеме, которая Кутепова, конечно, и беспокоит, и подталкивает.
— Что за проблема?
— Среди офицеров, особенно среди молодых, растет популярность итальянца Бенито Муссолини.
— Это из фашистов?
— Не совсем. Он не просто «из фашистов», он — создатель фашизма. После войны рабочих мест в Италии было мало, а новые и вовсе не появлялись. Что делать ветеранам, пришедшим с фронта? Вот и стали создавать кружки товарищей по борьбе. Товарища по борьбе по-итальянски — «комбаттименто», а союз — «фаши». Может, интересно было читать в книгах об осаде крепостей в Средние века? Так вот, там упоминается «фашина», которую при штурме применяли. Знаете, что это такое? — с видом профессора, читающего лекцию по военной истории, спросил Защепа.
И сам себе ответил:
— Это всего-навсего вязанка хвороста, которую бросали к стене крепости, чтобы легче забраться наверх, понимаете? Ну вот, такие «вязанки» и стали возникать в Италии. Ну, а потом Муссолини их и объединил. А через пару лет пришел к власти. И наши офицеры теперь об этом же мечтают: создать такой союз и атаковать Россию. Ну, и конечно, никакого Кутепова среди новых вождей они не видят, и это уже беспокоит не только его, но и ближайшее окружение, и всех наших «ветеранов».
— Но почему вы о фашистах узнали в Берлине?
— Ах, да. В Берлине я встретился со своим старым знакомым — Глебом Зевальдом. Мы с ним в одной роте юнкерами служить начали. Сейчас он у немцев с Красновым что-то делает в направлении казаков.
— Краснов — это атаман? — уточнил Поздняков.
— Именно. Так вот, Глеб уверяет, что германские фашисты, их там называют нацистами, развиваются весьма быстро и к власти идут семимильными шагами. И многие наши уже глядят в сторону немцев. Если так пойдет и дальше, то наиболее активные и боевые офицеры от Кутепова уйдут.
