— Что? — чуть не закричал Корсаков-журналист. — Какие убийства?
— К сожалению, настоящие. Разумеется, эти преступления пришлось спрятать.
— Как это «спрятать»? — Корсакову стало еще неуютнее.
— Давай по порядку Началось с того, что две недели назад была обнаружена убитой уборщица. Как ты понимаешь, в Кремле даже технические рабочие приходят не «с улицы», и случайных людей там нет. Правда, эта женщина была одинокой. Ни родителей, ни мужа, ни детей. Нашли ее в туалете подвального помещения, судя по заключению эксперта, спустя полчаса-час после убийства. Перед смертью была изнасилована. Никаких следов того, как пришел и ушел преступник. Милиции, конечно, не сообщали. Оттуда информация мигом ушла бы в прессу. В общем, пришлось устраивать автокатастрофу за городом. Учти, для уже мертвого человека. Просто выпускать такую информацию было невозможно. Если есть желание, можешь проверить, фамилия ее Скокова, следствие ведется, но, как ты догадываешься, дело закроют. Вывод: авария по вине водителя, то есть самой Скоковой.
Позавчера и того хлеще: труп на лестничной площадке второго этажа. Убит охранник, то есть специально подготовленный боец, человек, основная работа которого — быть в полной готовности отразить любое нападение на объект. А он сам себя защитить не смог. Не смешно. Убит выстрелом в голову. Стреляли спереди. Труп обнаружили в начале одиннадцатого вечера, то есть в то время, когда по коридорам еще ходит довольно много людей и проскользнуть незамеченным сложно. Охранник был человеком семейным, поэтому пришлось выдвинуть версию несчастного случая со всеми вытекающими последствиями типа пенсии вдвое и детям гарантировать оплату учебы и все такое.
Главное, что ты должен уяснить: ни в том, ни в другом случае — никаких следов проникновения посторонних, понимаешь?
— Ну, а свои?
— Я не исключаю, но начальник службы безопасности категорически отрицает. В общем, и аргументирует толково. Эту версию тоже отрабатывают, но я в нее не верю. Зачем убивать уборщицу и охранника? Просто так? Бред! А тут виден замысел.
— Знать бы еще — какой?
— Об этом я и хотел тебя попросить, Игорь. Раз вспомнили о твоих делах, значит, считают, что ты что-то знаешь.
Мельников повернулся всем телом, впился взглядом в Корсакова, смотрел изучающе. Потом отвернулся, расслабленно откинулся на спинку.
— Так что — берись. Начальник службы безопасности позвонил сегодня рано утром. Тоже ночь не спал, ворочался. Так вот, вспомнил он, как еще салажонком слышал сказку о том, что в Кремле много разных тайных ходов, которые, дескать, никому неизвестны. Мы, конечно, уже начали поднимать все источники, все документы, которые только возможны, но результаты нулевые. Потому и обратились к Лобанову как к эксперту. Ну, а как получилось — сам видишь. В общем, сам понимаешь, ситуация сейчас запредельная.
— Ну, а что же в тех двух письмах было? — вспомнил Корсаков.
— Во втором, как утверждает тот, кто его читал, ничего важного. А вот насчет первого мы землю роем, но пока — напрасно.
— Там ведь была информация, судя по всему?
— И это не исключено. Видишь ли… — помедлил Мельников. — Есть вариант, что текст первого письма как раз и попал к тому, к кому никак попадать не должен был. И вероятно, после того, как уничтожили текст, автора вычислили и нейтрализовали.
— Нейтрализовали?
— Что это вам, журналистам, метафоры не нравятся? — усмехнулся Мельников, но усмешка получилась какая-то куцая. — Это я к тому, Игорь Викторович, что, возможно, единственный наш источник уже закрыт. Тогда вся надежда только на тебя. Все возможности, которые у меня есть, конечно, будут в твоем распоряжении, — добавил он. — Но по части расследования я вряд ли чем смогу тебе помочь. Единственная нить, которая может пригодиться, в письме, говорят, упоминалась фамилия Ягоды.
Теперь пришла очередь затаиться Корсакову. Таких совпадений не бывает.
— У шахматистов, — после недолгой паузы сказал Мельников, — есть такая аксиома: угроза страшнее исполнения. Согласен? — Еще помолчал. — Игорь, я не ошибаюсь, ты на нашей стороне?
— Ты же понимаешь, другого выхода у меня нет.
— Все, что ты потребуешь, немедленно получишь. Никаких ограничений. Единственное обстоятельство: ты работаешь один.
Корсаков повернулся и внимательно посмотрел на Мельникова:
— Конечно, один. Неужели ты всерьез считаешь, что в этих условиях я кому-то могу доверять?
2010, июнь, Москва
КОРСАКОВ
…А Ирина, как оказалось, уже приняла решение.
Когда они оказались вдвоем, она спросила:
— Все так серьезно?
Пока Корсаков обдумывал ответ, Ирина сказала:
— Нет смысла тебе сейчас тратить время на мою безопасность.
Заметив реакцию Игоря, положила ему на руку свою:
— Не надо, не спорь. Я не маленькая девочка, которая боится темноты и мышей. Ты не мог помешать тому, что случилось сегодня, и не надо себя винить. Ты же понимаешь, какие возможности надо иметь, чтобы вот так, среди бела дня убить человека в центре Москвы. Эти люди нашли Лобанова, нашли меня, найдут любого, кто им понадобится. Если бы сегодня тебя не было рядом со мной, я бы уже… — голос девушки дрожал. — И ловить этих людей бессмысленно. С их связями они уйдут от кого угодно. Их можно остановить только одним способом, и если бы ты мог предвидеть дневную встречу, я уверена, они бы лежали рядом с Лобановым.
Корсаков прижал Ирину к себе. После паузы она прошептала:
— Я не кровожадна и не мстительна, но должна быть справедливость. Игорь,— она отстранилась, посмотрела ему в глаза: — Я включу свой сотовый через три дня. И не бойся за меня. Не провожай.
Попрощавшись с Ириной, Корсаков двинулся в сторону метро, обдумывая план действий.
Ситуация, между прочим, прояснилась. Видимо, определены почти все условия задачи. Во всяком случае — основные.
Итак, заговор Ягоды — это реальность.
О нем как о факте говорили и Дружников, и Рабельник, видимо, существуют и другие следы. Недаром Рабельник сказал о «близнецах» саквояжа. Скорее всего он прав.
Другое дело — какова эта реальность?
Первое, что пока известно точно, это наличие идеологии заговора. Рабельник считает, что в бумагах, скорее всего, изложены идеи Сухарина, одного из лидеров большевиков в двадцатые годы. Позднее его отодвинули, и он вполне мог пойти «другим путем», как учил Ленин. Ведь то название, под которым известен заговор сегодня, может и не отражать реальность тех лет. Во главе его мог стоять не Ягода, а совсем другой человек.
Второе известно со слов Ирины — некие подземные коммуникации, а проще говоря — ходы. И Мельников это подтвердил.
Хорошо, кстати, что Ирина не присутствовала при их разговоре. Впрочем, Ирина и не проговорилась бы о своем знании. Кстати, неужели Мельников сам не проследил прямую линию, связывающую Аристову с Лобановым? Хотя проще предположить, что основные знания хранил Лобанов как руководитель, а Ирина — простой исполнитель.
