Вот об этом Стецик и заговорил с Решетниковым, когда все вопросы были обсуждены.
Решетников выслушал молча, не перебивая, потом спросил:
— Почему я об этом узнал только сейчас?
— Да зачем тебе всем-то заниматься, Александр Прохорович? — искренне удивился Стецик. — Информации-то и сейчас нет, одни предчувствия и ожидания. Я и тебя-то проинформировал на тот случай, если, не дай бог, что-то внезапно услышишь.
— Иван Данилыч, — произнес Решетников. — Хочу, чтобы вы понимали: незачем меня держать за мальчика. Мы сотрудничаем плодотворно, признаю. Признаю и то, что ваша помощь велика, но и мое положение дает кое-какие возможности. И не надо курировать меня, хорошо?
Говорил вежливо, но интонацией дал понять: недоволен, очень недоволен вице-премьер российского правительства.
Стецик слушал, едва заметно кивая головой. Еще немного помолчал, потом заговорил.
— Ты, Саша, на меня так-то не дави ни глазом, ни голосом, не надо. Как разговаривать с подчиненными, чтобы они поняли больше того, что ты сказал, я еще и тебя могу поучить. Но не в этом дело. Ты с чего это решил, что я к тебе в подчинение попал? Ты, конечно, большой начальник, этого никто не отрицает. Но! — Стецик продолжал говорить все так же спокойно, но палец взлетел ввысь так, будто был это не палец, а древко Боевого Красного знамени!
— Напоминать о нашей тебе помощи я не стану. Нехорошо это — помочь человеку, а потом его этим попрекать, правда? Но вот что я тебе обязан сказать: любой начальник хорош в той степени, в какой он может опираться на своих подчиненных, на тех, кто его окружает. Житников от нас с тобой независим, мы его в эту команду не звали. Поэтому и отношение к нему, как к наемному работнику. Но сейчас его исчезновение означает появление больших проблем. Если мы потеряем концы этих «бумаг», то лишимся очень многого. Поверь, что последствия такой потери невозможно переоценить.
— Ну, и что мне теперь делать? — Решетников начал терять терпение.
— Быть готовым и не реагировать впопыхах. Я сейчас разыскиваю Корсакова и сразу же дам тебе знать, как только он появится. А ты, повторяю, не спеши ни с какими действиями, пока не обсудим это, хорошо?
Решетников посидел, отвернувшись к окну, потом сказал, не скрывая недовольства самим собой:
— Извини, Иван Данилыч. Уже не знаю, откуда опасность ждать, веришь?
— Вот теперь верю, — улыбнулся Стецик. — Учти: все еще только начинается.
2010, июнь, Ярославль
КОРСАКОВ
Дом дяди Коли найти было нетрудно, но Игорь поначалу прошел мимо. Нет, дом он заметил, просто появилась одна догадка. Он еще удивился, как часто мы проходим мимо важных вещей из-за своей лени и ограниченности.
Погуляв еще минут двадцать по этой окраине, Корсаков нашел и дом Нагатиных. Точнее, то, что от него осталось. Видимо, дома, откуда хозяева уехали, он автоматически переходили в разряд «ничейных» и подлежали разграблению.
Дом Нагатиных в этом смысле ничем не отличался от своих соседей — других опустевших домов. А «обитаемые», в которых кто-то жил, стояли, хотя давно покосились и покрывались мхом и плесенью.
Кстати, дом дяди Коли так и выглядел.
Сам же дядя Коля выглядел соответственно и оказался точно таким, как описала его Влада Лешко: сухонький, сморщенный старичок лет за семьдесят, одетый в старые, изношенные много лет назад брюки и рубашку, обмахрившуюся на манжетах и на воротничке.
Правда, его это не смущало. На вопросы Корсакова о визите в музей и договоренности с Лешко он отвечал охотно, подробно, будто все происходило дня два назад, говорил грамотно. Стоило сменить тему, спросить о других «бумагах», замолчал. На вопрос Корсакова: были ли там еще какие-нибудь бумаги, тоже ответил не сразу. Сидел спокойно, внимательно глядя в глаза Корсакову, будто искал ответ там.
— А тебе зачем знать? — спросил он наконец.
— Интересно, — так же просто ответил Корсаков и пояснил: — Интерес мой может и тебе выгоду принести.
— Выгода — это хорошо, — признал дядя Коля и снова задумался.
— Что же из тебя каждое слово клещами надо тянуть? — поинтересовался Корсаков.
— Клещами, мил человек, не тянут, а пытают, — заметил дядя Коля, и Корсакову стало неуютно.
— Да, нет, — поспешил он объяснить. — Это так говорят просто. Шуток ты, дед, не понимаешь, что ли?
— Шутка, она и есть шутка, — без интонаций продекларировал дядя Коля. — Ну так что у тебя за интерес?
— Про бумаги я узнал от твоей подруги, — пояснил Корсаков, и дядя Коля поспешил уточнить:
— У Владки, что ли?
— У нее.
— Какая она «подруга», стервь такая? — искренне удивился дядя Коля.
— А что?
— А «ничто», — сердито огрызнулся старик. — Деньги замылила и рожу не кажет, вот что!
Ну, конечно, понял Корсаков, ругая себя. Теперь понятно поведение дяди Коли. Он ведь ничего не знает и ждет, когда с ним рассчитаются за те «бумаги», которые он отдал для экспертизы. И, конечно, считает себя обманутым в лучших чувствах!
Ну, хорошо, меняем курс!
— Да, я ее тоже давно не видел, — почти сочувственно проговорил он. — Но ты, дядя Коля, прав: так поступать негоже.
— Вот именно! — вклинился старик.
— Да, ты не шуми. Раз мы с ней одним делом заняты, значит, я за нее и отвечу.
— Да на кой мне твои «ответы»!
— Да погоди ты! — воскликнул Корсаков. — Сказал же, что отвечу, значит, отвечу. Сколько она тебе должна?
Дядя Коля посмотрел на Корсакова, как на больного:
— Дак откуда я знаю, сколько вы мне должны, если я не знаю, сколько оно все стоит?
Логично, усмехнулся Корсаков про себя. Как хорошо мы жили до того времени, пока не обрушилась на нас цивилизация… мать ее за ногу!
— А я тебе о чем? — Корсаков теперь точно знал, что нападение — лучшая защита!
— А ты мне о чем? — уточнил дядя Коля.
— Я ведь и пришел, чтобы все у тебя купить, а ты тут бузишь, — стал добавлять нотки упрека Корсаков.
— Дак так бы и сказал сразу, — уцепился за соломинку старик. — А то уходят, уносят, и — с концами.
— Как видишь, не с концами. Надо было проверить, и проверили.
Мысль неспешно дошла до дяди Коли, и он заподозрил приятное:
— Так ты деньги принес, что ли?
Ну, нет, инициативу Корсаков отдавать не собирался:
— А я с чего начал? Ты сначала думай, потом ругайся, — посоветовал он и уточнил: — Вроде пожилой человек, а ведешь себя…
— Ну, ладно, ладно, — моментально стал сдавать позиции дядя Коля. — Ну, не поняли друг друга, бывает. Что уж сразу ругаться-то, а?
