И за два последующих года он узнал Саньку так хорошо, что спокойно вручал ему свою жизнь не один раз. Впрочем, не один Корсаков. Талант у Саньки был уникальный…
Саша Андронов был мастером планирования самых сложных операций.
Открылось это случайно и с тех пор использовалось всеми. Вернее сказать, все хотели бы заполучить Саню в советники, но не со всеми он хотел работать.
Шифроваться он умел отлично, с заказчиками никогда не встречался и жил скромно в небольшом городке, куда перебрался после дембеля, женившись на студентке из Москвы, которая приехала сюда работать школьной учительницей.
Именно Саня был теперь тем человеком, который Корсакову был необходим.
Добираться пришлось на перекладных, поэтому несколько десятков километров Игорь преодолел за несколько часов. Но это и к лучшему: к домику Андронова он подошел в тот самый момент, когда Саня возвращался с работы.
За столом поужинали быстро и отправились в «мастерскую» «пить чай». Нить оба умели, поэтому пили вкусно и с удовольствием. Но обычная в таких случаях болтовня типа «а помнишь» длилась недолго. Потом перешли к делу.
Корсаков рассказывал все так, будто читал лекцию: подробно, по пунктам, не только отмечая главное, но и уделяя внимание деталям и нюансам. Его монолог длился не менее получаса. Как приятно все-таки говорить обо всем без утайки, не контролируя себя, зная, что тут почти твое второе «Я» сидит напротив, курит и рассеянно смотрит по сторонам. Потом Андронов приступил к допросу, и на это времени ушло не меньше. После чего вернулись к воспоминаниям и анекдотам из жизни. В такой трепотне, внешне беззаботной, прошел час.
Потом Саша Андронов изложил все так подробно и точно, что Корсакову оставалось только запоминать. Уточнять и переспрашивать было, пожалуй, лишним.
1931, август — 1934, июнь
ЯГОДА — ПОЗДНЯКОВ — БОКИЙ
В августе 1931 года начальник оперативного отдела докладывал Ягоде о состоянии дел. В конце доклада, когда все основные вопросы были обсуждены, заговорщическим тоном спросил:
— Генрих Григорьевич, я могу задать вам вопрос?
Ягода кивнул:
— Что узнать хотите?
— Просто для координации действий, чтобы не было накладок, — почти извиняющимся тоном пояснил начальник отдела. — Как нам следует вести себя в отношении Кутепова?
— Какой Кутепов? — уточнил Ягода.
— Тот самый Кутепов, генерал из РОВСа, — ответил начальник отдела, ощущая внезапно возникшую легкую тревогу.
— Так он помер больше года назад! — теперь недоумение уже явно читалось на лице Ягоды. — Во всяком случае, так писали в газетах, обвиняя в этом нас с вами, так докладывали наши товарищи из-за кордона, а теперь что? — Ягода начал сердиться всерьез.
Тогда на стол легли фотографии, и начальник отдела пояснил:
— Эксперты уверяют — Кутепов.
Ягода пристально разглядывал фотографии, будто ожидая увидеть хорошо знакомого человека, которого сразу узнает и отличит от всех других. Разглядывал долго, после чего тихим голосом попросил:
— Докладывайте.
Кутепова обнаружили в Минске. Сразу же доложили по всем каналам своему начальству, а те — в Москву. Сейчас он под полным контролем.
Ягода стремительно соображал, понимал главное: это и есть тот самый Случай, которого он так ждал!
— Куда направляется Кутепов? — поинтересовался он. — Чем занят в Минске?
— Обнаружили вчера после обеда, пока ни о каких мероприятиях информации нет, — был ответ. — Ждем, контролируем.
— Вот и контролируйте, — поощрил рвение сотрудников Ягода. Потом дал руководящее указание: — Минск находится недалеко от границы, имейте это в виду. Если обнаружите движение в сторону границы, немедленно докладывайте и будьте готовы принять экстренные меры.
Кутепов в самом деле шел к границе. Он провел в России больше года и теперь был уверен, что взял в свои руки все нити управления гигантским заговором, перед которым большевизия не устоит!
Тогда, в самом начале, он боялся, теперь можно признаться. Боялся, но понимал, что организация, о которой говорил Защепа, — последний шанс.
Там, в Париже, он ощущал вокруг себя пустоту. Не ту, которая и должна сопровождать великого человека, а пустоту окружающего безволия, отчаяния, безысходности!
Люди, которых он давно знал, меркли на глазах, теряя желание жить! Они не могли даже сопротивляться, не то что — идти в атаку.
О поездке в Россию никому не стал говорить: береженого Бог бережет, а свои люди, которые помогут, есть всюду. Пробирался в Россию с предосторожностями, но все обошлось.
В Маньчжурии, конечно, огорчился, да что поделать: та же пустота в глазах и разброд в головах.
Зато в России вознаградил себя за все.
Нет, никаких пышных приемов не было. Скорее напротив, все тайком, перебежками вдоль забора под покровом ночи. Но дела-то какие! А люди!…
Защепа работал не за страх, а за совесть. Сам он, работник народного образования, разъезжать по стране не мог, но всегда находил хорошего сопровождающего, устраивая все новые и новые поездки и поставляя Кутепову людей, которые удачно создавали впечатление всеобщего недовольства и готовности жертвовать собой во имя святой России. Кутепов после каждой такой встречи долго обсуждал ее результаты с Защепой, но было видно, что открывает не все свои замыслы.
Когда пришла пора знакомиться с ним Позднякову, Защепа раскритиковал все маскировки:
— Не шутите с огнем! Кутепов не дурак, он вас распознает точно так же, как я распознал, — прямо сказал он Кириллу.
— Что вы предлагаете?
— Я полагал, что вы и сами к этому придете. Представьте его радость, когда среди заговорщиков Кутепов увидит настоящего чекиста из высших этажей власти!
Защепа вновь оказался прав.
При знакомстве он был великолепен:
— Александр Павлович, позволь представить тебе, — крохотная пауза, — Поздняков Кирилл Фомич. Особоуполномоченный ОГПУ по Туркестану. Участник нашего замысла.
Искорки страха, проскочившие в глазах Кутепова, сменились молниями восхищения. До поздней ночи он расспрашивал Позднякова, интересуясь всем, что происходит там, «наверху».
Поздняков вел себя совершенно естественно: отвечал подробно, но границу провел сам, заявив:
— Есть вещи, которые вы узнаете позднее. Вы сами заняты секретными операциями и понимаете, что даже самым близким людям не все можно говорить. Что касается возможных сомнений в моей искренности, — Лев Ефимович потом представит вам подробную картину.
— Да бог с вами, Кирилл Фомич, — спохватился Кутепов. — Я о вас уже много наслышан, и самого доброго! Это вы простите мое неуместное любопытство.
