— Ты поможешь мне вернуть их?
— Помогу.
Он снова закрыл глаза и уже почти заснул, когда в спальню кто-то неожиданно вошел. Включился свет, и он увидел ухмыляющегося Ковшова.
— Босс на проводе!
Саша сидела на кровати, закрывшись одеялом по самый подбородок. Она была напугана, но ее страх не шел ни в какое сравнение с тем, что испытывал Михаил.
Ковшов был в пиджаке, под которым у него скрывался пистолет, но ему даже не понадобится доставать ствол, чтобы расправиться с ним. Он ведь такой, что может убить человека и голыми руками. Михаил хоть и занимался в свое время каратэ, но шансов против Ковшова у него не было.
А с Ковшовым ему придется иметь дело, возможно, прямо сейчас. Если Пережогов вынес ему приговор. Неужели все к этому идет?
— Как дела? — спросил в трубку Герман Данилович.
— Нормально все.
— А чего голос дрожит?
— Да нет, вам показалось…
— Мне показалось, что ты затеял свою игру, Миша. Вот, решил проверить, так это или нет. Оказывается, что так. Обмануть меня хотел?
— Я?! Нет! — Михаил зажмурил глаза, пытаясь собрать в кулак в панике разбегающиеся мысли.
А ведь он почти был уверен в том, что эта спальня находится на прослушке у Ковшова. И в бассейне он должен был держать себя в руках, потому что эта сволочь могла находиться где-то рядом.
— Не обманул?
— Нет, конечно!
— Не успел… А ведь ты опасен, Миша, ты очень опасен.
— Герман Данилович, вы не так все поняли!
— Ты в курсе, что у Ковшова любовь к Александре? — Голос Пережогова заледенел.
— И что?
— А ты ее любовник… Ковшов застал ее в постели с любовником. Что бывает в таком случае? Помнишь, ты говорил?
— Помню, — жалко пролепетал Михаил.
Аркаша Кривцов должен был убить Александру, застав ее в постели со своим дружком. И ее убить, и его, и сам застрелиться… Не трудно догадаться, на что намекает Пережогов.
— Герман Данилович, я вам сейчас все объясню!
— Так говорят шлюхи, которых мужья застают в постели с любовником. Хочешь умереть как шлюха? Что ж, твое право…
В трубке послышались короткие гудки. Михаил в ужасе смотрел на Ковшова, который накручивал глушитель на ствол пистолета. Эта сволочь ведь и глазом не моргнет, нажимая на спуск.
— Не надо! — в унисон с его паникой взвизгнула Саша.
— Да ты не бойся, тебя никто не тронет. И труп мы сами вывезем. Ты только мозги со стены соскребешь, — пристально глядя на Михаила, бросил ей Ковшов и, наставив на него ствол пистолета, сочувственно вздохнул:
— Говорила тебе мама, не играй в чужой песочнице.
Михаил зажмурил глаза, а когда громыхнул выстрел, руками обхватил голову, в которую должна была попасть пуля. Мозги онемели от ужаса, кожа потеряла чувствительность, может, потому он и не ощущал боли.
В лихорадочном возбуждении он стал ощупывать щеки в поисках пулевого отверстия.
— Что это с ним? — спросил незнакомый голос.
Годовиков открыл глаза и увидел крупного широкоплечего парня в камуфляже и с черной банданой на голове. Тельняшка из ворота выглядывает, пистолет в руке. Ковшов лежал на полу с простреленной головой и конвульсивно дергал ногой.
Парень смотрел на Михаила, а обращался к Александре, но та мотала головой. Она не знала, зачем он дергает себя за щеки. Судя по всему, вообще не понимала, что здесь происходит.
— Зачем стрелял? — послышалось из холла.
И тут же в комнату зашел такой же крупный, но куда более мощный мужчина в таком же камуфляже. Михаил никогда не видел Никиту Гурьянова вживую, но все-таки знал, как он выглядит.
Александра вскрикнула, увидев его, но Гурьянов лишь скользнул по ней взглядом. И Михаила не удостоил особым вниманием, хотя и сфотографировал взглядом.
— Так это, он стрелять собирался! — махнул парень рукой в сторону кровати.
— В мансарду давай! — глянув за спину, негромко, но хлестко сказал Никита. — В темпе!
И когда парень ушел, спросил, обращаясь к Михаилу:
— Ты кто такой?
— Я… Я… — Тот хватал ртом воздух, но сказать ничего не мог.
— Фамилия?
— А… Годовиков!
— Понятно.
Михаил заметил, как Гурьянов дернул рукой, но не смог остановить удар в шею, от которого у него в голове выключило фазу.
Перед глазами расплывались яркие круги, голова кружилась, под горлом стояла тошнота, но все это вдруг прошло, когда Гурьянов задал вопрос.
— Что ты здесь делаешь, Годовиков?
Взгляд у него жесткий, вдавливающий и сжимающий, а еще холод в них колючий.
— Э-э…
— За что тебя хотели убить?
— А-а…
Не выходя из себя, Никита влепил ему пощечину, от которой все мысли вдруг выстроились в логический ряд.
У Гудвина в Приморске возникли проблемы, он отправил туда своих людей, которые вскоре вернулись обратно. Видимо, эти ребята и привели на своем хвосте Гурьянова. За что и поплатились. Никита расправился с людьми Гудвина, и теперь дом под его контролем. И с Михаилом он может сделать все, что угодно. И сделает, если увидит в нем врага. А он видит это, значит, его надо переубедить.
— Я отказался работать на Пережогова. Решил помочь Александре, а Пережогов меня не понял.
— Как ты можешь ей помочь?
— Ну, я же заключал сделку с Ларисой…
— Одно твое слово, и сделку признают недействительной, так я понял?
— Э-э… — завис Михаил.
Логический ряд завел его в тупик. Возможно, Гурьянов собирался расправиться с Пережоговым, чтобы обезопасить Ларису, но это не значит, что врага своего врага он мог считать другом. Если Михаил выражает интересы Александры, то с ним нужно кончать, в случае признания сделки недействительной, Лариса должна вернуть пятьдесят миллионов. И еще ее могут обвинить в мошенничестве…
— Чего молчишь? — сурово спросил Гурьянов.
Михаил сидел в кресле с высокой спинкой, к которой он и был примотан скотчем. Незнакомая комната в подвальном, судя по всему, помещении.
Снотворным его накачали, пока он был в отключке, как его везли, он не помнил, куда — не знал.
— Ну, совсем не обязательно признавать сделку незаконной.
— А как тогда Саша вернет акции?
— Пережогов согласен заплатить ей сто миллионов.
— Почему Саша с тобой спит?
— Ну-у…
— Ты должен вернуть ей акции, поэтому она с тобой спит, — понял Никита, ничуть в том не сомневаясь.
