Больше всего Никиту раздражало, что Лариса ставила ему в пример Годовикова. Дескать, стартовый капитал у него был немногим больше, чем у Никиты, и за какой-то год он вышел чуть ли не на один уровень с ней, а со временем еще и перегонит. Никита должен был повторить его успех, она хотела этого, но вместе с тем давала понять, что он для нее на прежнем, весьма низком уровне, а вот Миша — чуть ли не идеал мужчины. Возможно, не только по части бизнеса идеал. Никита не исключал, что Лариса спала с Годовиковым.
Ему надо было стать таким же успешным бизнесменом, на деле доказать Ларисе свою состоятельность, встать на один с ней уровень. Но не стремилась его душа к этим высотам. Он хотел саму Ларису, а не деньги, которые он должен был зарабатывать ради нее. Хотел охранять ее, защищать, оберегать от бед и невзгод, поэтому был совсем не прочь занять место начальника службы безопасности, но увы…
Лариса с головой в делах, «золотой телец» в ореоле делового успеха — это бог, которому она поклонялась без устали и уже фактически забыла про самого Никиту. И замуж за него больше не собирается.
А ведь когда-то она хотела жить с ним в доме у моря, заниматься хозяйством, рожать и воспитывать детей… К этому ее может вернуть только несчастье — разорение и страх перед физической расправой, но ведь как только жизнь наладится, она забудет о своих обещаниях. И Никита ей уже не будет нужен. Как не нужен он ей и сейчас…
— А ты не хуже Никиты, — разглядывая Мишу, сказала Лариса.
Он в отличной физической форме, накачанные бицепсы, плоский рельефный живот… Да, драться так же, как Никита, он не мог, но ведь в мужчине не это главное. Не в пещере Лариса живет, чтобы ценить в мужчине первобытную силу и несгибаемый дух.
— Не хуже Никиты?! — Миша чуть не подпрыгнул от возмущения.
— А ты хотел быть хуже? — Лариса неспешно смахнула с тумбочка бокал с шампанским.
Она сама позвонила Годовикову, назначила ему встречу, приехала к нему на квартиру. Хотела, чтобы он показал мастер-класс, и он с лихвой оправдал ее ожидания.
— Я хочу быть лучше!
— Тогда ты на верном пути, — улыбнулась Лариса, вынимания из пачки сигарету. Покурить после секса — святое дело.
— Я не понял, ты приехала, чтобы сравнить нас в постели? — догадался он.
— Так я тебе в этом и призналась, — с лукавой усмешкой ответила она.
— Я лучше!
— В чем?
— Во всем!
— Твоя скромность зашкаливает, — засмеялась Лариса и, пожав плечами, добавила: — Может, ты и лучше, но спать я буду с Никитой.
Ей нравилось наблюдать, как обычно сдержанный Миша выходит из себя. Значит, не на шутку его зацепило.
— Я не хочу, чтобы ты с ним спала!
— Он мой муж.
— Какой он тебе, к черту, муж?
— Я живу с ним в гражданском браке.
— А ты живи со мной!
— В гражданском браке?
— Можно и так, — успокаиваясь, кивнул он.
— Никите это не понравится, — усмехнулась Лариса.
Она симпатизировала Мише, но почему-то совсем не прочь была посмотреть, как Никита набьет ему морду.
— Да плевать я на него хотел!
— Пережогов тоже плевать на него хотел…
— Пережогов… — скривился Миша. — Пережогов хотел тебя убить, а я хочу тебя любить…
— А чем ты сейчас занимался? — засмеялась она. — Именно за это Никита тебя и убьет!
— Он не узнает, — занервничал Миша.
— Ты его боишься?
— Нет.
— В таком случае он должен узнать.
— Пусть узнает! Пусть!!!
— Может, тогда ты женишься на мне?
— Это предложение? — съязвил Годовиков.
Лариса молча поднялась с постели, сходила в ванную, оделась, привела себя в порядок.
— Прости! — не выдержал напряжения Миша.
— За что?! — сухо удивилась она.
— Я должен был сделать тебе предложение.
— Не должен…
— А я сделаю… Не сейчас, но сделаю. Обязательно сделаю.
— Ну, тогда и поговорим.
Не для того Лариса сравнивала Мишу с Никитой, чтобы отказываться от такого предложения. Никита хорош во многом, и она даже любила его, но ей с ним не по пути. Другое дело — Миша. Он и в постели хорош, и в приличном обществе с ним не стыдно будет показаться. Из них бы вышла блестящая пара…
Преступникам свойственно возвращаться на место преступления, и Никита мог бы подтвердить это. Во-первых, он преступник, а во-вторых, нелегкая занесла его в дачный поселок, где был убит Пережогов.
Никита убивал, защищаясь, но ведь он предполагал, чем может закончиться встреча с Пережоговым, и все равно не свернул с тропы войны. И убил. И мог получить пожизненный срок за свое преступление…
Но суд миловал его, и он вернулся туда, куда его давно уже тянуло. Неосознанно тянуло и не так сильно, как к Ларисе, но все-таки он разволновался, нажимая на клавишу звонка.
Двор деревянного дома занесен снегом, но от калитки к веранде протоптана дорожка, дым валит из труб. Из двух труб — из газовой и печной.
Не было в доме газового отопления, когда Никита был здесь в прошлый раз, видимо, новый хозяин позаботился о тепле. Но, может, все-таки газ провела Ульяна. Может, она и откроет ему дверь… Никита хотел надеяться на чудо, ведь случилось же оно тогда, на опознании.
Дверь открылась, и на веранду вышла женщина. Все тот же белый пуховый платок на голове, темное болоньевое пальто. Слишком уж холодное пальто для мороза. Неужели Ульяна не в состоянии справить обнову?
Это действительно была она. Подслеповато прищурилась, рассматривая Никиту, пугливо подалась назад, узнав его, и скрылась в доме, закрыв за собой дверь.
Но Никита не уходил. Возможно, Ульяна позвонила в полицию, а, может быть, связалась со службой безопасности «Совгоснефти»… Но ему все равно. Он хотел увидеть эту женщину, и она никуда от него не денется. Не сегодня увидится, так завтра. Времени у него много, и дома никто не держит. Да и нет у него дома, по большому счету.
Прошло не меньше часа, прежде чем дверь открылась снова. Осуждающе качая головой, Ульяна все-таки вышла на крыльцо, но калитку открыть не решилась.
— Так ведь и замерзнуть можно!
Мороз на дворе, а у него куртка нараспашку, и голова не покрыта.
— Раньше так обвиняемых на мороз выставляли, — улыбаясь, сказал Никита. — Если околеет, значит, виновный, если нет, то не виноват.
— Где такое делали? Сами придумали? — с упреком покачала головой Ульяна.
Она ничуть не изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. На суде виделись, летом прошлого года.
