— Не бойся, я тебя никогда не опознаю.
— Я не боюсь. И пришел я не за этим.
— А зачем?
— Соскучился я по тебе.
— С чего ты это вдруг? — Ее щеки вспыхнули румянцем.
— Нравишься ты мне очень. Сердце замирает, как нравишься…
— Врешь ведь! — Судя по ее взгляду, она очень хотела ошибиться в этом.
— Я похож на вруна?
— Нет, не похож, — покачала головой Ульяна.
Никита сел на кровати, приманил ее к себе, накрыл одеялом, лег рядом и заурчал, как довольный кот, когда она повернулась на бок и прижалась к нему в поисках тепла и защиты.
Сейчас он не думал о сексе. Ему просто хотелось лежать с Ульяной в обнимку, наслаждаясь теплом и уютом ее хрупкого тела. Так бы и лежал с ней до самого утра…
А почему нет? Лариса ему не жена, и он не обязан возвращаться к ней на ночь. Да она и не расстроится, если он заночует где-нибудь на стороне. И даже найдет себе занятие. Поедет к Мише, как она иногда это делала, загрузится кокаином и в постель. Она же деловая женщина, а значит, самостоятельная, независимая и без комплексов. Захотела — сделала, и никаких сожалений. Она выше всякой вины и раскаяния, которым, как ей кажется, страдают неудачники…
Глава 23
На морозе дрова раскалываются по-особому, со звонким треском, рубить их одно удовольствие. Никита устал, но останавливаться не хотелось.
— Может, в дом? Чаю попьем?
Ульяна присела, стала собирать колотые дрова в охапку. Все то же серое пальто на ней, валенки дырявые.
— Оставь.
Он воткнул топор в колоду, взял ее за руку и повел в дом. Дрова он потом сам натаскает. А если камин потухнет сейчас, то ничего страшного.
Он сам поставил чайник на плиту, затем достал телефон, набрал номер таксиста, который привез его сюда, и сказал Ульяне:
— В город поедем.
— Зачем?
— К чаю чего-нибудь купим.
— Сушки есть, варенье… Ну да, ты большой, тебе калории нужны, — с извиняющейся улыбкой проговорила она.
— Большой, как тот крот, — усмехнулся Никита.
— Какой тот крот?
— А тот, который на Дюймовочке жениться собирался. Ползернышка в день, и одевать не надо…
— Крот на Дюймовочке не женился. — Стараясь не смотреть на него, Ульяна поставила на стол чашки, заварочный чайник.
— Не женился. Потому что дурак… Давай зернышками загружаться, ужин не скоро будет.
Варенье и сушки — еда несерьезная, но Никита готов был довольствоваться и этим, лишь бы оставаться с Ульяной. Вряд ли это любовь, но ему так хорошо с ней, что ночь в этом доме он провел без всякого сожаления. Ларису он точно любил, но почему-то не соскучился по ней, и возвращаться к ней не хотелось. Да и она не особо-то хотела с ним видеться. Он позвонил ей вчера, сказал, что друга встретил, заночует у него. Судя по ее голосу, она не расстроилась, и вообще ни разу не позвонила, не спросила, как у него дела. Может, друг убил его, а ей и дела нет…
Ульяна надела старое пальто с пожелтевшим от времени песцовым воротником, зимние сапоги со сбитыми носками. Никита ничего не сказал, он просто отвез ее в меховой салон, выбрал отличную дубленку с таким же, только новым и более пышным воротником.
— Примерь.
— Зачем? — испуганно спросила она.
— Примерь, говорю.
— Не буду!
Ульяна не ломалась, не набивала себе цену, она действительно отказывалась от подарка. Зная ее, можно было поверить в это.
— Мне сестре подарок нужно привезти, а у нее размер такой же, как у тебя.
— Сестре?
— Да, родной сестре…
— Ну, если сестре, — кивнула она.
Оказалось, что у его сестры такой же размер головы, как у нее, и ножка такая же маленькая. Он и шапочку меховую ей купил, и элегантные сапоги на меху. Из одного салона они отправились в другой, где гардероб пополнился двумя платьями и теплым спортивным костюмом. И о косметике не забыл. Ну, как же, сестра без этого просто не может.
Деньги с банковской карточки считывались исправно и, главное, без всяких сожалений со стороны владельца.
Затем был супермаркет, откуда Никита увез огромную тележку с продуктами. К Ульяне он ехал с таким чувством, будто домой возвращался. И даже в ресторан заезжать не хотелось, хотя он и включал это в свои планы. Домашний ужин с Ульяной казался ему гораздо интересней, чем вечер в самом изысканном заведении Москвы. Или даже мира.
— Я тебя обманул, — обняв ее, сказал он.
— Обманул? — Ее голос дрогнул от напряжения.
— У меня нет родной сестры. Двоюродная есть, а родной нет.
— И все? — облегченно вздохнула она.
— Ты же не думаешь, что я подарю все это своей двоюродной сестре?
— Ну, я не настолько глупая, чтобы так думать…
— А насколько ты умная?
— Умная не умная, а все поняла… Еще в магазине поняла, — нежно улыбнулась она и потерлась носиком о его плечо. — Ты так хотел сделать мне приятное, что я не стала спорить. Это же все для меня?
— Для тебя.
— Ты можешь подумать, что я меркантильная… Думай, — пожала она плечами, — мне все равно.
— Так уж и все равно?
— Ну, не совсем… А это правда мне? — Ульяна вся сияла.
— Тебе.
— Спасибо! А можно, я все перемеряю?
— Ну, не в машине же, — улыбнулся он.
Дома Никита вызвался приготовить ужин, но, прежде чем заняться этим, ему пришлось нагреть на огне большой таз с водой. Увы, при доме был только летний душ, о котором сейчас не могло быть и речи. Впрочем, Ульяна наловчилась купаться в старом дюралюминиевом корыте, в котором стирала белье. И расплесканную воду она ловко после себя вытерла, освободив кухню для Никиты. Ей не терпелось поскорее примерить на себе обновы, но и без этого в ее руках спорилось любое домашнее дело.
Никита уже закончил жарить стейки, а Ульяна все не появлялась. Зато к дому вдруг одна за другой подъехали две машины — свеженький «Гелендваген» и старенький «Ниссан». Из джипа вышел представительного вида мужчина в стильном пальто, из «японки» — неряшливый увалень в пыжиковой шапке и молодая полная женщина в старой и немодной каракулевой шубе.
Увалень угодливо открыл калитку, мужчина в пальто с важным видом зашел во двор, но почти сразу же остановился. Осмотрел, что-то небрежно сказал и вернулся к своей машине. Увалень потирал ладоши, глядя ему вслед, и толстуха радостно улыбалась.
«Гелендваген» уехал, но подозрительная парочка следовать за ним не торопилась. По-хозяйски уверенным шагом эти двое направились к дому, бесцеремонно зашли внутрь.
