Федор Филиппович почел за благо внять доброму совету, который, по обыкновению, был дан не для красного словца. Немедленно выяснилось, что, собираясь в дорогу, он забыл дома свои очки для чтения. Пока генерал, подслеповато щурясь и держа телефон на вытянутых руках, вставлял в него батарею и пристраивал на место заднюю крышку корпуса, Слепой незаметно, не издав ни единого звука, удалился из комнаты. Впечатление было такое, будто минуту назад за столом сидел не живой человек, а голограмма, которая исчезла, когда выключили проектор. Федор Филиппович не удивился: фокус был в духе Слепого, и проделали его вовсе не затем, чтобы произвести впечатление.
…Приставленные к генералу Потапчуку оперативники из группы наружного наблюдения действительно начали волноваться, когда динамик устройства, принимавшего сигнал с мобильного телефона объекта, вдруг замолчал на долгие десять минут. Поверх невысокого забора было видно, что в доме горит свет, но это ничего не значило: занавески на окнах были плотно задернуты, не позволяя рассмотреть, что делается внутри, а вверенный их попечению объект, несмотря на почтенный возраст, наверняка имел в запасе пару-тройку трюков, способных удивить кого угодно.
Оперативников в машине было двое. Они сыграли в «камень, ножницы, бумага», решая, кому отправляться на разведку, и проигравший, тихонько ропща на злодейку-судьбу, растворился в синих вечерних сумерках, которым оставалось всего полшага до настоящей темноты. Когда он вернулся, ожесточенно расчесывая ладони, шею, лодыжки и лицо, эти полшага уже были благополучно пройдены. Не переставая чесаться, как одолеваемая сонмищами блох дворняга, разведчик сообщил, что порвал штанину, перелезая в темноте через забор, с головы до ног обстрекался крапивой, которая там, в районе бани и нужника, вымахала чуть ли не в человеческий рост, и едва не был съеден заживо комарами. Излив душу, он перешел к конкретной информации, ради получения которой претерпел все перечисленные лишения и невзгоды: вход, он же выход, в доме всего один, окна по всему периметру плотно закрыты и имеют такой вид, словно их не открывали уже лет пять — не открывали, надо полагать, из опасения, что рамы развалятся, а если не развалятся, то их потом черта лысого закроешь. Тоже мне, генеральская дача! А еще говорят, что он на лапу брал и бюджетные ассигнования присваивал — прямо целиком, ни с кем не делясь… Пропил он эти деньжищи, что ли? Так это ж, в натуре, никакого здоровья не хватит! Дверь на чердак закрыта; замка на ней, правда, нет, но и лестницы вблизи тоже не видать. Объект наблюдения — человек солидный, в возрасте и чинах, машина его стоит во дворе прямо за воротами — ну, куда он денется? А если кому-то охота просидеть всю ночь в крапиве, кормя комаров, на тот случай, если немолодой генерал вздумает уходить огородами и в потемках, по кочкам и буеракам пешкодралить до шоссе в расчете поймать попутку — что ж, он, разведчик, не имеет ничего против. Только, принимая окончательное решение, следует учесть, что этим кем-то будет кто угодно, но только не он.
Дослушав до конца эту пламенную речь, напарник молча включил громкоговоритель подслушивающего устройства. Из динамика послышалась бойкая скороговорка телевизионного диктора вперемежку с ворчливыми репликами — объект смотрел перед сном новости и, как это часто бывает с пожилыми одинокими людьми, разговаривал с телевизором, вслух комментируя увиденное.
Разведчик длинно и с чувством выматерился: труды и лишения были напрасными, и их было легко избежать, подождав всего пару минут. У старика, наверное, просто села батарейка в телефоне, а потом он это обнаружил, воткнул в розетку вилку зарядного устройства, и связь благополучно восстановилась. Ну, и стоило из-за этого рвать о какие-то ржавые гвозди новенькие джинсы от Версаче?
Это был еще один, второстепенный, но впечатляющий аргумент против ночного бдения в крапиве. Вопрос решился сам собой, беспокойство улеглось. Всесторонне обсудив проблему, напарники сошлись на том, что научно-технический прогресс — палка о двух концах, и, чем больше разных функций и примочек производители внедряют в те же мобильные телефоны, тем неудобнее и ненадежнее они становятся. Взять тот же айфон — это ж не средство связи, а целый, мать его, компьютер! При этом полноценно, как на нормальном компьютере, на нем не поработаешь, денег он стоит немеряно, ни в один карман его не положишь, беречь эту хреновину приходится, как зеницу ока, а приложения, которыми она нафарширована, жрут заряд батареи, как голодная солдатня макароны с тушенкой: тебе надо срочно позвонить, а телефон-то сдох!
Ходивший в разведку оперативник говорил с большим знанием дела, поскольку недавно, поддавшись веяниям моды, сам обзавелся последней моделью обсуждаемого устройства. Он уже вдоволь наигрался с анимационным котом, пискливо повторяющим каждое услышанное слово, и прочими штучками-дрючками, предназначенными исключительно для того, чтобы превратить человека в придаток собственного телефона, и понял, почему наводнившие рынок устройства с сенсорными экранами так плохо помещаются в кармане: да потому, что в кармане им делать нечего, они должны постоянно находиться в руках.
Осененный свежей идеей, он сказал напарнику: старик, да это же агрессия, интеллектуальный геноцид! Смартфоны, наладонные компьютеры и прочие электронные штуковины придумали инопланетяне, чтобы сначала превратить людей в стадо дебилов, а потом поработить. Или сожрать, добавил напарник и принялся расхваливать свой «Nokia», батарея которого сохраняет заряд в течение месяца, а водонепроницаемый корпус выдерживает давление в полторы тонны — хочешь, машиной на него наезжай, а хочешь, говори по нему со дна морского. Вот это, сказал он, сделано людьми и для людей, и разведчик слегка сдавленным от лютой зависти голосом согласился: да, это вещь.
Телефонная тема заняла их минут на двадцать пять и иссякла. Они обсудили ряд других тем, в том числе и историю с тротилом, о которой узнали из подслушанного телефонного разговора двух генералов. Вывод был единодушным: бред, конечно, но как же все-таки хорошо, что их в нужный момент угораздило очутиться на максимальном удалении от эпицентра этого бреда! Вскоре разговор окончательно увял: они работали в паре уже третий год и давным-давно не по одному разу рассказали друг другу все, что могли и хотели рассказать — анекдоты, байки, истории из жизни и даже содержание наиболее понравившихся фильмов и книг. Блеснуть было нечем, вокруг ровным счетом ничего не происходило, и каждый погрузился в свои мысли раньше, чем в доме генерала Потапчука выключился сначала телевизор, а потом и свет.
Они немного поспорили, кому идти в дозор на этот раз. Разведчик от этой сомнительной чести отказывался на том основании, что он там уже бывал — спасибо, хватило по самое не балуйся! Напарник же настаивал, что идти должен именно он, и именно потому, что уже ходил, а стало быть, изучил местность, протоптал дорожку и готов к любым сюрпризам, подстерегающим новичка за забором генеральского участка. Кладя конец дебатам, разведчик показал ему дулю, и едва не попранная справедливость все-таки восторжествовала.
Второй дозор кончился тем же, что и первый, то есть ничем. Дом, как и вся деревня, был погружен во мрак и тишину, все отверстия, через которые опальный генерал мог его покинуть, оставались наглухо закрытыми, а генеральская «тойота», как и раньше, стояла во дворе перед крыльцом, уже начав покрываться капельками ночной росы.
