— На память не жалуюсь, — сухо ответил Глеб и, чтобы ненароком не добавить что-нибудь, идущее прямо из глубины души, первым прервал соединение.
Обстановка снова резко изменилась, а это требовало срочной, прямо на ходу, корректировки планов. Сам того не подозревая, майор подал Глебу отличную идею, которая, увы, требовала соответствующего технического оснащения. Мотоцикл давал определенные преимущества, но противник тоже был не лыком шит, и Глеб битый час колесил по городу, старательно, как на экзамене, выполняя все, какие помнил, правила конспирации.
За ним по-прежнему никто не следил, и, поразмыслив, Глеб пришел к выводу, что это неудивительно. Генерал Потапчук так или иначе вышел из игры, а агент по кличке Слепой оставался для кукловодов простым наемником. Для них он представлял собой всего-навсего палец, который в нужный момент нажмет на спусковой крючок. А кто, находясь в здравом уме, станет выслеживать собственный палец? Руководить им некому — Потапчука-то нет, — и кому интересно, чем занят в свободное от работы время осиротевший без постоянного заказчика киллер?
Осторожность, однако же, не была излишней, и, остановив мотоцикл в знакомом дворе, Глеб напоследок еще раз пристально огляделся по сторонам. Ничего подозрительного в пределах видимости, как и прежде, не наблюдалось, и через две минуты он с приятным чувством возвращения домой из долгого и трудного похода переступил порог одной из своих конспиративных квартир.
Глава 14
Полученный от шефа втык трактовался однозначно: Слепого надо поторопить. Обдумав ситуацию, Колючий пришел к выводу, что действовать обычным порядком не с руки — слишком долго, слишком сложно, да и не нужно, если уж говорить начистоту. Вся эта многоступенчатая конспирация придумана с одной-единственной целью: сохранить в тайне сам факт существования агента по кличке Слепой. А коль скоро этот факт превратился в секрет Полишинеля, то и заморачиваться на соблюдении не ими установленных правил не стоит.
Проще всего было позвонить душегубу в полковничьих погонах по телефону. Но тут возникла маленькая загвоздка: номера агента майор Полынин не знал. Легкость, с которой им с Лешкой Бахметьевым удалось перевербовать связного, настолько их расслабила, что никому просто не пришло в голову выведать у старого хрыча такую немаловажную деталь, как номер телефона, по которому он отсылал киллеру текстовые сообщения. Это был прокол, досадное упущение; впрочем, в тот момент им было не до телефонных номеров: никто даже надеяться не мог, что все пройдет так просто и гладко, буквально как по маслу.
К тому же допущенная оплошность была поправимой. Для этого нужно было всего-то навсего позвонить Саблину и узнать у него искомый номерок. Ну, или сделать то же самое при личной встрече.
Первый способ получения необходимой информации был быстрее, зато второй — намного надежнее, причем во всех смыслах. Майор Полынин и капитан Бахметьев были у генерала Бурова на хорошем счету, и, доверяя им очередное ответственное задание, шеф неизменно предоставлял своим оперативникам право принятия самостоятельных решений. Стратегического планирования это, разумеется, не касалось, но в вопросах тактики Колючий располагал практически неограниченной свободой. Избранная генералом Буровым политика частичного невмешательства себя вполне оправдывала: до сих пор пара, состоявшая из майора Полынина и капитана Бахметьева, его ни разу не подвела.
Пользуясь предоставленной ему свободой, Колючий отдал предпочтение второму варианту: простой здравый смысл подсказывал, что встретиться с ретивым хромым связником необходимо в любом случае.
Для очистки совести он посоветовался с напарником, и Лысый, напустив на себя глубокомысленный вид, подтвердил, что на данном этапе операции необходимость такой встречи лично ему, капитану Бахметьеву, представляется несомненной. «Так я захвачу лопату», — сказал он. На что майор Полынин, подумав всего секунду, ответил: «Ясен красен, захвати».
Больше всего в Колючем его шеф Иван Сергеевич Буров ценил нестандартный, творческий подход к работе. Есть люди, которым творчество противопоказано. Они могут быть толковыми, грамотными исполнителями, способными, невзирая на любые сложности и преграды, планомерно, пункт за пунктом, выполнять составленный кем-то другим план, до последней запятой соблюдая написанную не ими инструкцию. Но когда ситуация внезапно выходит за рамки планов и инструкций, они оказываются беспомощны, и толку от них тогда примерно столько же, сколько от станка с числовым программным управлением, в который вместо стальной заготовки попала человеческая рука. В лучшем случае правильно запрограммированный станок просто остановится и будет стоять, пока оператор не устранит помеху, в худшем — продолжит действовать по программе, с тупым упорством кромсая мясо и дробя кости в бессмысленном стремлении выточить из живой плоти какую-нибудь двустороннюю втулку.
Майор Полынин был не таков. Он любил и, главное, мастерски умел импровизировать, что делало его буквально незаменимым в ситуациях, требовавших быстрых, решительных действий. В этих случаях перед ним достаточно было поставить общую боевую задачу, после чего оставалось только ждать доклада о выполнении.
Напарник майора, капитан Алексей Бахметьев, был ему под стать. Звезд с неба он не хватал, но оперативная работа доставляла ему видимое даже со стороны наслаждение. Он буквально упивался ее активной составляющей; он не столько работал, сколько играл; он был прирожденный оперативник — или, что то же самое, прирожденный преступник — талантливый мошенник, аферист, взломщик, грабитель и хладнокровный убийца в одном флаконе.
Поэтому, а еще потому, что работали рука об руку уже не первый год, напарники поняли друг друга с полуслова. Лысый подобрал Полынина на Новом Арбате, недалеко от Кузнецкого моста, и майор с удовлетворением отметил то обстоятельство, что сметливый Лешка приехал на грузовом микроавтобусе с глухим, без единого окна, цельнометаллическим кузовом.
Внутри машины тоже все было как надо. Предстоящая напарникам работа по сути не являлась чистой импровизацией. Это была просто подходящая к случаю домашняя заготовка, которую понятливый и сообразительный Лысый, не особенно задумываясь, выбрал из множества других подобных заготовок, как мастер, не глядя, выбирает из разложенных на верстаке инструментов именно тот, который нужен ему в данный момент.
Ближайший к дому, в котором обитал подполковник Саблин, гастроном открывался в восемь утра. Гастроном назывался «Чайка» и представлял собой небольшой частный магазинчик — по сути, обычную лавчонку, в которой жители близлежащих домов могли приобрести почти все что угодно. Особо привередливым покупателям делать здесь было нечего, поскольку похвастаться богатым выбором товаров одного наименования «Чайка» ввиду своих малых размеров не могла. Но тот, кого интересовал не какой-то конкретный, редкий и дорогой сорт колбасы, а колбаса как таковая, вполне мог здесь отовариться, приобретя все необходимое, от молочных продуктов и хлеба до сигарет и алкоголя.
Василий Иванович Саблин в привередах не числился, а супермаркеты недолюбливал, считая, и не без оснований, что эти гигантские ангары представляют собой просто мощные пылесосы, которые высасывают у людей из карманов деньги. Выйти из такого ангара с пакетом кефира и половинкой батона, не нахватав по дороге вагон абсолютно не нужного тебе барахла, — задача почти невыполнимая. Личного автомобиля у Василия Ивановича не было уже давно, а ехать на перекладных с тяжеленными, так и норовящими порваться пакетами в обеих руках, да еще и в час пик, — занятие не из приятных. Да и зачем это нужно, когда все, что тебе действительно необходимо, можно купить прямо за углом?
