– Лучше всего несчастный случай, – выдавила из себя я.
– Хорошо, будет несчастный случай.
– Справишься?
– Справлюсь. Это не трудно. Главное, первый раз. Я когда в Грина стрелял, думал, обделаюсь. Потом проще было. А Мещеру как с добрым утром сработали. Спокойной ночи и вечного сна…
– А кто после Грина был?
Медяк нахмурился, помолчал и ответил:
– Матильда была.
– Кто такая Матильда?
– Кошка двуногая. Сто баксов за час брала. За тебя столько не дали бы, а на нее очередь выстраивалась.
– Это почему же за меня столько не дали бы? – возмущенно протянула я.
– Можно попробовать! – Он захохотал.
Я психанула и влепила ему пощечину, прямо как в старые добрые времена.
– Попробовал?
– Я с тебя тащусь, родная! – Медяк сожрал пилюлю, но лишь усмехнулся.
– Так зачем ты завалил Матильду?
– А зачем ты приговорила Жульена? Матильда была с нами, когда мы Грина мочили. Она хотела нас ментам сдать, но припоздала. Жульен успел, а она – нет.
Жульена осудила я. А Медяк вынес приговор своей подельнице. Я такое же чудовище, как и он. Моя рука сама потянулась к бутылке. Я наполнила только свою стопку, но Медяк поймал меня за руку, заставил плеснуть и себе.
– Так ты ее замочил? – вернув бутылку на место, подрагивающим голосом спросила я.
– Сначала трахнул, потом замочил. Если ты меня сдашь, я тебя убью. Сперва попользую, а вслед за этим застрелю!
– Ну ты и козел! – Я выплеснула свою водку ему в лицо.
Но Медяк воспринял это как должное и заявил:
– Давай выпьем за то, чтобы я тебя трахнул и не убил!
На этот раз я схватилась за пистолет, но Медяк выбил его из моей руки. Ударил так больно, что кисть онемела и в голове зазвенело от злости.
– Это покушение на убийство, – сказал он, глядя на меня холодными до содрогания глазами. – За это смертная казнь! Через постель! Тебе это нужно?
– Я лучше сдохну, чем с тобой лягу!
– Сдохнуть ты всегда успеешь, – сказал он, продолжая вымораживать меня своим страшным взглядом. – Но лучше давай без этого. Я же не тащу тебя в постель, нет? Вот и будь умницей. А будешь буянить, накажу. Вдруг тебе это понравится?
Я нервно налила себе, выпила, вместе с водочной горечью попыталась выдохнуть мерзкий осадок с души, но не смогла.
Медяк – еще тот урод. Но без него мне ситуацию не вытянуть. Хотела я того или нет, но в нем действительно моя сила. Грубить ему не надо, а то ведь он и в самом деле возьмет меня, не спрашивая. Он может, а я не хочу. Мне с ним точно не будет в кайф.
Мне нравится лишь Слава, только с ним я хочу в постель. Не просто хочу, а мечтаю об этом. Но Слава далеко, к тому же он в обиде на меня. Мне нужно попросить у него прощения.
Да, я должна отправиться к нему. Он сильный. Но с ним я стану только слабей. Возле него я захочу быть обычной бабой и потеряю волю к сопротивлению. Тогда Медяк окончательно подомнет под себя всю мою команду, а меня спишет со счетов и выведет в утиль. Не простит он мне Славу, накажет, как сделал это сегодня с Жульеном и Юрком. Застрелил с легкой душой и того, и другого. Меня тоже прикончит. После того как трахнет.
Слава мог бы оградить меня от этого урода, но как быть с Панфиловском? Скоро здесь погибнет Лукашевич, за ним умрут все, кто мешает Медяку. А потом ему воздастся по заслугам. Хорошо, если его убьют мещерские. А вдруг повяжут менты? Тогда он сдаст меня как заказчика убийства и никакой Слава не поможет. Мне светит смертная казнь, а я вовсе не хочу умирать.
Нет, нельзя мне к Славе. Во всяком случае, пока. Сначала надо разрулить ситуацию, избавиться от Медяка, а потом уже возвращаться к личной жизни.
Я едва вышла из-за стола, здорово шатаясь, добралась из лестницы – настолько была пьяна. Медяк хотел мне помочь, но я послала его лесом. Кажется, я пела «Вставай, проклятьем заклейменный…», поднимаясь по лестнице. Я зашла в комнату, на замок закрыла за собой дверь, кое-как разделась, легла в постель.
Тогда на меня и накатило. Мне вдруг жутко захотелось мужского внимания. Все во мне зачесалось, заколыхалось, запульсировало. При этом я очень хотела спать и отключилась. Но меня разбудил Слава. Он тихонько зашел в комнату, в пелене горячечного бреда залез ко мне в постель, и я приняла его в свои объятия.
А когда я поняла, что это вовсе не Слава, было уже поздно.
Глава 19
Ветер гнал по небу серые облака. Казалось бы, влаги в них немного, но косой дождь лил непрестанно, умудрялся пробиваться под жестянку подоконника. На пол набежала лужа, но мне как-то все равно. Настроение ни к черту.
Дела в бизнесе вроде бы шли неплохо, и Яша Балаган не давал о себе знать, но личная жизнь в загоне. Это и угнетало. Лиза давила на нервы, не давая покоя. Утром инструктаж, днем проверка, а вечером она заезжала за мной и увозила домой. Лиза поняла, что за командировка была у меня, устроила скандал, но не ушла, а взяла под колпак. Так и живем.
А Рита все воюет. С мещерской братвой у нее конфликт, и кровь льется рекой. Какой-то Грин был убит, в ответ мещерские застрелили Самоеда. Панфиловские дали ответ, и Мещеры больше нет. Но есть люди, которые хотят отомстить за смерть своего бригадира. Выживет ли Рита в этой чехарде?
Я любил эту идиотку и не хотел, чтобы она погибла, но в ее дела не вмешивался. Вроде бы стала в моих объятиях совсем белой и пушистой, но гибель Самоеда разбудила в ней дьявола. Потому и прогнала она меня. Осознала свою вину перед Самоедом, выставила и не велела возвращаться.
Я и не делаю этого, жду, когда она меня к себе позовет. Позвонит, скажет, что я ей нужен, и тогда меня никакая Лиза не остановит. Рите даже извиняться не надо, пусть просто наберет номер.
Но телефон молчит. Зато сейчас Лиза придет, назовет кобелем и потянет домой, а там скучно и тоскливо.
Может, мне наплевать на гордость, на обиду и приехать к Рите? Вдруг она в беде и ей нужна моя помощь? Я обниму ее, прижму к себе, и она забудет о своих проблемах. Мы махнем рукой на все и уедем куда-нибудь далеко-далеко.
В конце концов, кто-то же должен вытащить ее из бандитской трясины? Если она дура, то я должен быть умным и первым сделать шаг навстречу.
А с Лизой придется порвать. Мы с ней так и не расписались, но я всерьез считаю эту идиотку своей женой. Поэтому буду содержать ее и ребенка. Издалека, но в полной мере.
Я уже почти решился плюнуть на все и рвануть в Панфиловск, когда заработал телефон. Это мог быть кто угодно, но я схватил трубку с таким рвением, как будто звонила Рита.
– Ну что это такое? – услышал я в трубке рассерженно-ехидный голос. – И ходят, и ходят!
