Машина не должна была сдохнуть, но, увы, стоит она, родимая, без движения и никаким уговорам не поддается. Неподалеку от дороги райсобес, там есть телефон, и я могу позвонить Медяку в «Оазис». А еще лучше пешком дойти до бара.
Я вышла из машины, глазами нащупала в темноте тропку, по которой и выбралась на тротуар. Место темное, огромные лужи на пути, но все это не должно пугать меня. Метров через двести будет улица Огарева, а там уже светло, люди ходят. До бара рукой подать.
Да и вообще, с каких это пор я стала бояться темных закоулков? Что со мной происходит? Что за деградация?
Я отбросила от себя малодушные мысли, решительно перешагнула через лужу. До улицы Огарева осталось совсем чуть-чуть, когда с нее навстречу мне свернули два парня. Они шли спокойно, без резких движений, о чем-то негромко разговаривая между собой. Я слышала их голоса, но не узнавала. Незнакомые личности не могли не вызвать подозрения, поэтому я тихонько достала из-под куртки пистолет.
Ствол я держала в опущенной руке, и парни его даже не видели. Признаков агрессии они не выказывали, а когда мы поравнялись, выстроились в шеренгу, освобождая проход. Я прошла мимо первого – ничего. Второй тоже не думал нападать на меня. Все произошло, когда я возвращала пистолет на место. Кто-то нагнал меня, схватил сзади за шею и стал душить.
Очнулась я в машине. Руки связаны, ноги тоже, на голове какой-то мешок. Сознание тяжелое, вязкое, липкое как смола, язык онемевший, но это не помешало мне испытать чувство радости, хоть и смутное. Я ведь думала, что меня задушат, но нет, опомнилась. Хотя и не факт, что буду жить дальше.
Машина куда-то ехала. Дорога ровная, почти без ухабов. На передних креслах сидели те самые парни, которые набросились на меня на узкой дорожке. Они о чем-то переговаривались, курили.
– Эй, что за дела? – закричала я и ударила коленками по спинке переднего сиденья.
– Гляди, брыкается! – Кто-то паскудно хохотнул.
– Вы кто такие?
– А ты?
– Марго я!
– Ага, королева Марго! – Парень засмеялся.
– Ты, урод, панфиловским ответишь! Вас братва за меня на британские флаги порвет!
– Ты что там, центровая? – В этом вопросе я не уловила ни малейшего почтения к своей персоне, хотя парень явно знал, кто я такая.
– Теперь ты понял, как попал?
– Нет, это ты попала. Мне хорошо известно, кто ты такая, Марго. Поэтому ты здесь. Оксану Макарчук помнишь? Ты из нее проститутку сделала.
– Я сделала?!
Я поняла, о ком шел разговор. Из-за этой Оксаны и началась история с мещерскими. Это она Грина обула, из-за нее Медяку в табло прилетело. Никто не знал, где девчонка теперь пряталась.
– Ну а кто?
– Не я это!
– Она же на тебя работала? Да. Значит, ты.
– Не я!
– Слышишь, Дик, отмазывается! Я не я, и пошли вы все. Только дураков нет, Марго. Ты втянула Оксанку в грязное дело и ответишь за это.
– Вас же, козлов, уроют!
– Слышишь, Дик, она тебя на «вы» и по фамилии называет. В почете ты, Дик, у братвы.
– Я-то, может, и в почете, – отозвался Дик. – А ее братва терпеть не может.
– А чего так?
– Да шлюха она, Проха, конченая.
– Кто говорит?
– Братва. Она сначала с Самоедом спала, теперь Медяку дает. Самоеда еще не похоронили, а она уже ноги раздвинула.
Я не знала, кто такой этот Дик, но его слова были похожи на правду. Пацаны действительно могли меня презирать за то, что я сплю с Медяком. А ведь я действительно раздвинулась под ним, когда Леша еще в морге лежал.
– Так что не бойся, Проха, никто за эту шлюху не подпишется!
– Да я не боюсь. Пусть она переживает! – Парень, которого приятель назвал Прохой, засмеялся.
– Заткнитесь, уроды! – в бессильной злобе заорала я.
– А за уродов и ответить можно! – пригрозил Дик.
– И что вы мне сделаете?
– А с Оксаной что делали? – зло спросил Проха. – Она рассказывала, как ее три дага мочалили. Все сразу! Скажи, девчонка этого хотела? Нет! А ее всю порвали! Теперь твоя очередь. А как ты хотела? Око за око!
– Я не заставляла Оксану! – Я в паническом ужасе мотнула головой.
А ведь Оксану действительно принуждали обслуживать клиентов. Насчет трех дагестанцев я не знала, но девчонка и без них натерпелась. Поэтому и сбежала.
– Медяк ее заставлял, а ты за ним стояла. Ты тогда центровой была, тебе и отвечать.
– Кто вы такие?
Увы, но я действительно была виновата в том, что из панфиловских девчонок насильно делали проституток. Медяк опускал их, доводил до животного состояния, а потом загонял под клиента. Тонкостей процесса я не знала и вникать не хотела, но ведь было такое. Как ни крути, я в этом виновата. Только вот отвечать за такое мне не хотелось.
– Оксана меня из армии ждала, – осуждающим тоном сказал Проха. – Я службу тащил, а она уродов здесь обслуживала. Не хотела, а пришлось. Кто за это ответит?
– Я этими делами не занималась.
– Да, но Медяк тебе деньги приносил. Было такое?
– Я думала, что девчонки добровольно работают. Кто ж знал!
– Это не отмазка!
– Но я правда не знала! – в состоянии, близком к истерике, простонала я.
– Сейчас на место приедем, там ты сразу все и узнаешь.
– Давайте договоримся.
Народные мстители могли польститься на деньги. Я им их и предложила, но меня подняли на смех. Дик и Проха прекрасно все понимали. Чтобы получить за меня выкуп, нужно будет обратиться к Медяку, а он вместо денег подвезет пару автоматчиков. Если даже заплатит за меня, то потом все равно найдет похитителей и уничтожит. Не продавать меня надо, а убивать. Сначала трахнуть, а потом прикончить. Именно такой вывод последовал за объяснением.
Сначала я должна была ответить за Оксану своим телом, а затем – жизнью. Лучше уж сразу второе.
Машина остановилась, Дик и Проха вынесли меня на руках, и я оказалась в каком-то доме. Там с моей головы стащили мешок, но с рук и ног веревки снимать не стали.
Я сидела на диване, а Дик с Прохой стояли передо мной и глумливо ухмылялись. Я видела их лица, но это меня и пугало. Они знали, кто я такая, и понимали, как за меня могут спросить, поэтому им ничего не оставалось, как покончить со мной. Выхода у меня не было.
– Да, я виновата! – прохрипела я и вдруг разрыдалась от жалости к себе.
Все, закончилась блатная романтика, пришло время отвечать за свои деяния. А спросят с меня очень жестко.
– Простите меня!
Сейчас я хотела попросить прощения у всех, кого обидела. Покаяться в своих грехах и вымолить пощаду.
