– Я подчинялся?! – вскинулся Фунт. – Да мы тут все!..
– А ты на всех не кивай, отвечай за себя. Ты же бочку на меня гнал, мол, я Самоеду изменила. А ты свечку держал, да? Нет! А я это делала! – не на шутку разошлась я. – Видела, как ты Медяку подмахивал!
– Я ему не подмахивал и на тебя бочку не катил! – занервничал Фунт.
– А кто катил? Ты! – Я вперила взгляд в Грыжу.
– Марго, ты чего? – смутился тот.
– Может, ты!
Мураш отвел в сторону глаза.
– Забыл, как Медяк тебя здесь по полу катал? – обращаясь к нему, спросила я. – А я помню.
– Да, было, и что? – буркнул Мураш.
Медяк его самого опустил, причем прилюдно, но я не стала давить больную мозоль. Не та он цель, на которой стоит зацикливаться.
– Меня Медяк тоже так катал. Где он сейчас? – зло спросила я.
– Там, где надо, – ответил за меня Гольц. – Туда ему и дорога.
– Он же не просто так, – исподлобья глядя на меня, сказал Фунт. – Медяк тебя опускал, а сам поднимался. Чем ниже ты, тем выше он.
– Так где он сейчас?
– Там, где и должен быть, – сказал Мураш.
– Не на ту нарвался! – польстил мне Буян.
– Надо было еще тогда эту крысу замочить, когда ему предъявили, – заявил Грыжа.
– Все правильно ты, Марго, сделала, – заключил Гольц. – К тебе никаких предъяв.
– Если так, то у меня тоже к вам ничего нет, – стараясь казаться спокойной, сказала я.
– А какие к нам могут быть предъявы?
– А кто Лешу моего замочил, ты не в курсе? – разозлилась я.
– Мещерские.
– Да какие на хрен мещерские! Медяк это сделал!
– Медяк?! – Гольц вытаращился на меня.
– Я же говорю, он нас имел и в хвост, и в гриву. Только не все такие терпеливые. – Я снова обвела взглядом толпу.
– Это беспредел. – Буян покачал головой. – Если бы я знал!..
– А о том, что Медяк фабрику под себя подгребал, ты знал? – жестко спросила я.
– В каком смысле подгребал? – Буян озадаченно нахмурился.
– А как раньше, так и потом. Был крысой, ею и остался. Все про это знали! Так кого Медяк имел?
В комнате воцарилось гробовое молчание. Оно и было ответом на мой вопрос.
– С фабрикой надо что-то решать, – с заметной растерянностью сказал Гольц.
– А что тут решать? Медяка нет, но все наработки остались. Яблокова за жабры, пусть пашет.
– Надо бы за этим делом проследить. Ты кого-то назначишь или сама займешься? – с весьма серьезным видом спросил Гольц.
Я едва сдержала нахлынувшие эмоции, глядя на него. Еще совсем недавно я думала, как с наименьшими потерями вырваться из замкнутого круга, а тут вдруг оказалось, что мне предлагают стать в центре. Сам Гольц об этом и заявил.
– Да, надо бы посмотреть, что там да как, – сдерживая ликование, сказала я.
– С общаком пора разобраться. Непонятки там, – подсказал Гольц.
– Разберемся.
Это был последний шаг, дальше – пропасть и бандитская пучина в ней. Но я не боялась рухнуть туда.
Я уже ни о чем не могла думать, кроме как о делах нашего сообщества, которое наконец-то очистилось от смрадного духа Медяка. Слава вдруг оказался на втором плане.
Смазливая секретарша за компьютером, роскошный кабинет, кожаное директорское кресло за две-три тысячи долларов. Хорошо устроился господин Яблоков, ничего не скажешь.
Я от всех души влепила ему пощечину и осведомилась:
– Ты кого дурой назвал, падла?
Я хорошо помнила, как Яблоков упрекал меня в безграмотности. Он назвал тогдашнюю Риту безголовой дурой. Но этой девчонки больше нет. Теперь он имел дело с прежней Марго, которая шуток не понимает.
– Маргарита Михайловна, вы не так меня поняли! – заколотился Яблоков и снова нарвался на пощечину.
– Нет, именно так. В следующий раз убью!
– Я все понял, Маргарита Михайловна!
Я обхватила рукой его подбородок, задрала голову и заглянула в заячью душу через напуганные глаза.
– Вижу, что понял. Завтра подготовишь мне полный отчет, что, как. И чтобы все как на духу! Если что не так, вали на Медяка, я разрешаю! Главное, чтобы без обмана!
Некогда мне сейчас было заниматься фабричными делами. Ярмольцев мне стрелку забил, хотел со мной поговорить. Я даже знала, о чем пойдет беседа. Похоже, менты решили взять нас под свой полный контроль. Чтобы порядок в городе был, все такое.
В принципе, я не против. Мы помогаем ментам решать их проблемы, а они держат над нами свой щит. Мы же не блатные, чтобы чураться такой крыши.
К машине я подходила в сопровождении Бугая и Грыжи. Может, это и не самая надежная охрана, зато почетная. Такая свита подчеркивала мой особый статус.
Большой сход мы еще не собирали. Пока не решено, кто станет в центре, но все уже ясно и так. Братва понимала, что без меня наш корабль пойдет ко дну. Хочешь не хочешь, а надо крепко держаться за штурвал. Я так и делаю. Якоря подняты, ветер в парусах, волны за кормой – полный вперед пиратским курсом.
Машина выезжала из фабричных ворот, когда дорогу нам перегородил микроавтобус. Буян и матюгнуться не успел, как люди в камуфляже и в масках выдернули его из машины и ткнули носом в землю. Точно так же омоновцы поступили и с Грыжей. Меня на землю ронять они не стали, но украсили запястья наручниками и затащили в автобус.
– Эй, что такое?
В ответ мне заклеили пластырем рот.
Мы выехали из города, взяли курс на Москву, но вдруг свернули на проселочную дорогу.
Я поняла, что мы направлялись в лес. Может, это ряженые менты? Вдруг меня везут на расстрел? От этой мысли внутри у меня все сжалось.
Микроавтобус остановился, бугай в маске схватил меня за рукав и потянул на выход. По тропинке, протоптанной в снегу, он вывел меня на лесную поляну, посреди которой зияла яма прямоугольной формы. Как ее выдолбили в мерзлой земле, я не знала. Вопросом задалась, но искать ответ не стала – не до того. Ведь эта яма для меня, здесь я и лягу. Эта мысль раненой птицей билась в моей голове.
Я в панике подалась назад, но бугай схватил меня за руку и спросил:
– А о чем ты думала, когда Балагана мочила?
Я задергалась, замычала. Не убивала я Балагана, но меня и слушать никто не хотел. Приговор уже подписан и подготовлен к исполнению. Осталось только нажать на спусковой крючок.
Все-таки я не ошиблась. Менты-то ряженые. Это балагановские братки, и сейчас они спросят с меня за своего бригадира.
