Общины росли и крепли. Основывались базы в Европе, Америке, не говоря уже о Ближнем Востоке - Турции или же Иордании, где многие из родственников Аслана располагали не только широкими возможностями, но и вполне конкретной властью.
Аслан гордился своим народом. Выносливым, не боящимся никакого врага, сплоченным и - верным традициям. Его маленькое государство отстояло себя в битве с рыхлым российским чудищем, ныне - кисельной массой, каждодневно теряющей внутренние силы, стержни да и сам смысл своего движения куда-либо.
Нет ничего невозможного - так говорят муллы. Россия побеждена, а значит, и Америки бояться не стоит.
Она, Америка, тоже узнает Чечню! И куда разным там итальянским и русским мафиям до сплоченного и бесстрашного чеченского братства! Оно еще покажет себя!
Но сейчас он, Аслан, не в почете у соплеменников. Он совершил ошибку, наспех сработав примитивную легенду о течи в бензобаках, недооценил этого делового русака. А тот же оказался подлым осведомителем, как выяснили московские ребята, сумевшие подкупить следователя.
Пропали большие деньги, их не вернешь, ответственность лежит на нем, Аслане, и придется держать ответ. Что же, он не боится и сделает все, что решит всесильный дядя.
– Слушай, ты… - процедил старший родственник сквозь зубы.
– Эта кобра уползла. Вчера его хотели взять наши парни, но он их опять подставил в засаду. Где он - не знаю. Узнаешь ты. Поедешь к его шефу-американцу, поговоришь с ним… А потом полетишь в Россию. Кто с тобой эти «линкольны» в гараж ставил?
– Джамбик…
– Вот вместе русака и отыщете. Когда закончите работу, и уши его мне на стол положишь, тогда думать будем, как с вами быть. Все.
– Но я же…
Дядя в гневе приподнялся из кресла.
– Запомни! - произнес с глухой яростью. - Есть три типа мужчин… Один - говорит и не делает. Другой - говорит и делает. Третий - делает и не говорит! Теперь думай: кто ты? И кем тебе надо стать!
Аслан почтительно поклонился.
– Да! - остановил его босс, когда он уже взялся за ручку двери.
– Вот, прочти… - Протянул лист бумаги. - Чтобы знал, ради чего работаешь…
Аслан просмотрел ксерокопированный текст указа покойного президента Дудаева за номером 172 от 19.12.1993 г.
В указе покойный глава республики постановлял, что сотрудники спецслужб, в том числе бывшие, за действия или бездействия, направленные на подрыв государственного строя Чечни, наказываются лишением свободы на пятнадцать лет или смертной казнью.
В примечании указывалось, что к сотрудникам спецслужб относятся лица, состоявшие или состоящие на службе органов государственной безопасности, в том числе в разведке и контрразведке.
– Указ никто не отменял, - прокомментировал дядя.
Аслан вновь почтительно кивнул, с трудом, правда, соображая, при чем здесь указ, государственные интересы Чечни и личность какого-то стукача.
Но спорить не приходилось. Ему предлагалось проникнуться и преисполниться… И подобающей мимикой свое понимание государственной значимости доверенной ему миссии он с послушанием подтвердил.
На следующий день, получив установочную информацию, он вместе с толстым, круглолицым Джамбиком, сонно щурившим глаза, ехал в соседний штат Нью-Джерси, к одному из маленьких охраняемых поселков - оазису, в чьей тиши пребывали состоятельные, не признающие дешевой городской суеты американцы, отгороженные от мира гоняющихся за жалкими крохами смердов из асфальтово-каменных вавилонов, - заборами, вооруженной охраной и стенами своих роскошных вилл.
Да, это был иной мир… Чистого лесного воздуха, подстриженных лужаек и вечнозеленых кустарников, полей для гольфа, бассейнов с подогревом, теннисных кортов, дорогих изысканных ресторанчиков и вышколенной прислуги.
Из машины Аслан позвонил объекту домой. Тот снял трубку, пробормотал на просьбу подозвать мистера Джексона - «Wrong number…» [Неправильно набран номер (англ.)] - и Аслан, мрачно и удовлетворенно кивнув сам себе, притопил педаль акселератора, заставив «кадиллак» резко рвануться вперед.
Торопиться, впрочем, не следовало. По территории поселка безостановочно кружили «фордики» внутренней охраны, и их, явных чужаков, сразу же могли взять на заметку.
Перекусив в забегаловке, они уселись в машину и, включив магнитолу, молча застыли, глядя в пространство и слушая заезженную пленку с чеченскими песнями.
Постепенно темнело, на видневшемся вдалеке ажурном мосту, перекинутом через реку, засверкали фары автомобилей, показались первые неясные крапины звезд, и воздух, тянувшийся в щель приоткрытого оконца, стал сырым и студеным.
– Пошли, - произнес Аслан, выключая магнитолу. - Кусачки возьми, не забудь.
– А ты проверь: стеклорез, отмычки… - Невозмутимый Джамбик, достав из потайной ниши пистолет, накрутил на ствол глушитель.
По лесной тропке они двинулись вдоль высокого сетчатого забора, увенчанного гирляндами металлической ленты с торчащими из нее бритвенными гарпунами лезвий.
– Вот, - сказал Джамбик, остановившись - Тут у камеры мертвая зона, давай ползком…
Они поползли по ветхой прошлогодней листве - осклизло-мерзлой, липнущей к джинсам, податливо вминавшейся локтями в размокшую от стаявшего снега почву.
Аслан, не торопясь, защелкал кусачками, вырезая в сетке аккуратную прямоугольную прореху.
Неслышно скользя мимо зарослей причудливо подстриженного кустарника и туй, подобрались к дому.
Первоначально Аслан задумывал пролезть внутрь виллы, вырезав подвальное оконце, не защищенное сеткой. Стекло обклеивалось полосами липкой ленты с пропущенной под ними бечевкой и выдавливалось вовнутрь, бесшумно ложась на пол.
Однако тайного проникновения не понадобилось: входная дверь оказалась незапертой, и они без труда вошли в просторную прихожую, миновав которую очутились в гостиной.
Жилище впечатляло ухоженным, любовно спланированным интерьером.
Широкий деревянный паркет красного дерева - навощенный, без пылинки:.. Антикварная мебель, люстры из горного хрусталя, рыцарские доспехи, плотно подогнанные дубовые панели, застилавшие стены…
В огромном велюровом кресле с резными подлокотниками, напротив приглушенно работавшего телевизора, стоявшего на тумбе мощного динамика, беспечно посапывал хозяин дома, уронив на колени ненатруженные руки, державшие пульт.
Снились ему, наверное, любимые доллары.
Аслан хищно улыбнулся, склонившись над бесповоротно и глупо утратившим бдительность обывателем.
Как он ненавидел и презирая его! Вообще всех этих холеных, зажравшихся индюков, выросших в кружевных манишечках, на свежей клубничке, севших в свой собственный «кадиллак» в каких-нибудь шестнадцать сопливых лет и не находящих в данном факте ничего выдающегося.
