Я дотянулась до адвила, потом кофе и – на диван, пока он опускается в желудок, задумавшись над тем, есть ли способ вычеркнуть события прошлого вечера из истории. Это было так не похоже на меня. Что со мной случилось? В Будапеште я уже другой человек?
Растрепанная красная роза, заброшенная Яношем на балкон, заставила меня перевести взгляд с вазы на стену над камином. Он возбуждал меня накануне и на самом деле мог оказаться лучше, чем я. Он говорит то, что думает, он честен в своих эмоциях. А я просто пустышка, унылая пустышка. С огромной прорехой в том месте, где должна быть личность.
Я закрыла лицо подушкой и застонала от безысходности и отвращения к самой себе.
Именно такой меня увидел Янош, когда вошел 5 через минут.
– Эй, все не так плохо, – сказал он мягко.
Я услышала, как зашуршал бумажный пакет, и приподняла край подушки, чтобы подглядеть.
– У меня есть лучшее лекарство от похмелья.
Он выглядел до безобразия здоровым и энергичным. Он забрал у меня подушку, взял мою руку и приподнял, усадив на диван, прежде чем оккупировать место рядом. Он достал из пакета две напоминающие пиццу лепешки.
– Лангош, – сказал он, протягивая мне один из них.
– Что это?
Выглядело и пахло оно как инфаркт в пакете. Мои пальцы уже были в масле, когда я взяла его, с него тек сыр, сметана и бекон.
– Любимая венгерская закуска, – сказал он с ухмылкой, – у нас часто похмелье.
Я робко смотрела на него.
– Я слишком много вчера выпила.
– Не так много.
– Для меня много.
От запаха теста у меня скрутило желудок, и я вернула ему лангош.
– Не думаю, что осилю. Не сейчас.
– Мы можем позже разогреть, – сказал он, откусывая свой.
– Спасибо, – я смотрела, как он жадно поедает маслянистое, жирное тесто со свойственной ему энергией.
– Ты же не захотела, – заметил он.
– Нет, не за эту… пиццу. За то, что позаботился обо мне вчера, я жутко напилась. Это было очень мило с твоей стороны.
Он с недоумением уставился на меня, пережевывая, пока наконец не проглотил этот огромный кусок теста.
– Думаешь, я оставлю тебя в таком состоянии? Пьяную в незнакомом городе? Мне обидно это слышать.
– Извини. Тем не менее я благодарна тебе.
Он молча доел, потом встал.
– Я покажу тебе достопримечательности, – заявил он.
Я побледнела, и тошнота поднялась от желудка к самому горлу.
– Я собиралась вернуться в кровать.
– Хочешь потерять весь день? Сегодня прекрасный день!
– Так же тепло, как вчера?
– Нет-нет, прохладно, приятно, немного ветрено. Прекрасный день, чтобы посетить Рыбацкий бастион.
– А тебе не надо работать?
– Я взял выходной. Завтра я, может, поищу место для керта. Можешь пойти со мной, если хочешь.
– А, ладно. Я с удовольствием.
Предстоящее мероприятие, связанное с бизнесом, почему-то приободрило меня.
– Давай выпьем кофе и пойдем.
– Отличный план.
– Это Венгерский парламент, видишь? А это остров Маргит, там много хороших спа-центров и бассейнов.
Я молчала, слишком завороженная белыми каменными арками в неороманском стиле, чтобы отвечать. Янош был прав, сегодня было свежее, прохладный бриз трепал мои волосы, и мне то и дело приходилось убирать их с лица. Голова становилась яснее медленно, но верно. Я смотрела, как солнце искрилось на глади красивого, но не очень голубого Дуная. Средневековые крыши и улочки сказочных пряничных домиков спускались от бастиона к набережной, напоминая мне сериал Гримм. Будапешт представлялся самым восхитительным местом на Земле.
И мужчина рядом со мной только подтверждал это мнение.
Он уже показал мне Замок Будды и церковь Матьяша, без сомнения, довольный тем, что с лихвой удовлетворяет мои туристические запросы. Теперь мы стояли под строгим взглядом статуи, уже словно сами ставшие частью панорамы города.
– Семь башен, – сказал он, – символизируют семь мадьярских племен, поселившихся здесь много лет назад.
– А ты неплохо знаешь город.
– Я здесь живу, – он пожал плечами, потом сделал едва заметный шаг в мою сторону. – Например, знаешь ли ты о том, что тот, кто поцелуется здесь, снова приедет в Будапешт?
Его голос стал тише, мягче. Я почувствовала, что внутри меня все тает и превращается в жидкий шелк.
– В самом деле?
– О, да. Ты хочешь снова приехать в Будапешт?
– Я еще не уехала!
– Нет, но…?
– Думаю, да. Да. Здесь красиво, безусловно, я бы хотела оказаться здесь снова.
– Это зависит от тебя.
Его губы были совсем близко к моему уху, он слегка подталкивал меня плечом.
Я засмеялась, но не потому, что это было смешно. Если я позволю Яношу поцеловать меня, последствия будут далеко не веселыми. Но он не должен был об этом знать.
– Боюсь, я не верю в эти глупые легенды. Если я захочу вернуться, то просто куплю билет и соберу чемодан, а не брошусь целовать какого-то… кого-то…
– Ты говоришь так холодно, но это не ты. Это же просто забавно, ты боишься забавных вещей?
– Конечно, нет.
Он обнял меня за шею.
– Ты так напряжена! У istenem! Тебе нужен поцелуй!
Я наклонила голову, подставляя ему левую щеку.
– Ну что ж, вперед.
– Нужно в губы – в щеку не годится.
Я тяжело вздохнула.
– Ты все выдумываешь. Да ради бога!
Я сморщилась, закатила глаза, думая о том, что мы можем покончить с этими глупостями и пойти в кафе.
Я затаила дыхание, почувствовав, как он подошел ближе, отличая его запах в городском воздухе. Его рука оставалась на моей шее, нежная, но твердая, потом – благороднейшее теплое дыхание, и я ощущаю его губы. Меня щекотали его усы, поэтому я сморщила нос и почувствовала, как он уперся в него своим.
Шли секунды. Мы не шевелились – просто стояли, касаясь губами, даже не целуясь, даже не осмеливаясь дышать, не способные отойти друг от друга.
Хватит. Пора. Так я думала, но не могла пошевелиться. Настал тот момент, когда он должен либо прекратить, либо пойти дальше. В груди все горело, сердце бешено колотилось. Он подошел еще ближе, значит, дальше. Он разжал пальцы, чтобы схватить мою шею еще крепче, его губы крепче прижались к моим.
Это был поцелуй. Настоящий. Все мое сопротивление, хладнокровие и здравый смысл растворились где-то в облаках над Европой. Он гладил меня свободной рукой, придерживая за талию, его огромные пальцы скользили вверх и вниз по моей узкой спине, мои руки лежали у него на плечах, спасая ослабевшие ноги.
