Но меня возбуждает даже то, как он вытягивается, чтобы войти в меня, у него такое выражение лица, словно он одновременно умирает и воскресает от удовольствия. И лишь когда наконец – наконец – ему удается ввести головку члена по всей моей смазке в упругую вагину, один одерживает верх над другим.
По-моему, мы оба тяжело дышим. Я-то точно тяжело вздохнула. А когда он начинает двигаться, быстрее, чем я ожидала, и (слава богу) гораздо резче, то я не могу сдержаться. Я не сдерживаю ни одного стона, когда мое тело пытается и не может сжаться вокруг члена, заполняющего меня.
Да, именно так. Пытается и не может. Думаю, моему влагалищу просто некуда деваться, когда оно старается сжаться вокруг него, такого толстого и длинного, скользящего вперед и назад внутри него, хотя очевидно, что Арти ценит мои старания. Он подается вперед, когда я это делаю, а когда пытаюсь снова, говорит: не надо, точно так же, как и секунду назад.
Хотя, разумеется, уже по другой причине. В прошлый раз – из-за моего грязного рта, теперь – из-за моего грязного, жадного тела, пока я стараюсь почувствовать каждый дюйм наполняющего его члена. Я даже понимаю, что упираюсь пятками ему в задницу, чтобы еще усилить давление… немного больше этого сладкого-сладкого ощущения, которое заставляет представлять, что у меня цветы распускаются в животе или что-то еще, не менее нелепое.
А потом это случается, и эти мысли больше не кажутся такими нелепыми. Что-то разворачивается внизу живота, ничего похожего я раньше не испытывала. Другие парни добивались этого пальцем на клиторе или находясь достаточно близко, конечно, им удавалось… но не такое. Не это безумно-сильное ощущение, заставляющее меня вцепиться ногтями в его спину и беззвучно кричать, все мое тело вмиг сжимается так, чтобы из его уст прозвучали все слова, которые я больше не могу произнести.
– Оооо, ты кончаешь? – спрашивает он. – О, боже, Мэллори, я это чувствую членом, вот оно, крошка. Кончи на меня.
Хоть я и догадываюсь, что последняя фраза вызвана шоком от того, что я это делаю. Я повисла на нем как обезьянка, задыхаясь от попыток сесть на его теперь безумно твердый член. Мои пальцы оставляют полосы на его спине, но, кажется, он этого абсолютно не замечает.
Думаю, он уже на полпути, как и раньше – в машине. Он говорит непристойности, его лицо мягкое и открытое, когда я целую его губы, его стон растворяется в недрах моего тела.
Когда его руки вдруг крепко хватают меня, это почти так же приятно, как недавний оргазм. Он усаживает меня на свой член, я это знаю, и не знаю, что лучше: ощущения, которые я от этого испытываю, или то, как сладко видеть его уже отнюдь не таким заботливым. Когда у него наступает оргазм, он даже говорит мне схватить его, таким тоном, которого я никогда не ждала от него услышать.
– Сейчас фонтаном польется, – говорит он, гортанно, грубо, глядя на меня в упор.
Его пальцы в моей заднице, на бедрах, неожиданно влажные губы у моего лица. Оооо, да, он забыл свою заботливость, и это потрясающе. Это все равно что трахаться спустя 25 лет усмирения плоти. Все это выходит из него на одном долгом, восхитительном пути к удовольствию.
– Тебе хорошо? Тебе хорошо? – спрашивает он, но серьезно… что я, по его мнению, должна ответить? Я дождаться не могу, чтобы он кончил в меня, потому что в этот момент я буду видеть выражение его лица в самое сладкое мгновение.
Я даже удерживаю его, чтобы быть уверенной в этом, когда он делает ряд потрясающих, возбуждающих вещей, например, кусает свою губу и краснеет от шеи до лба, и оооох, он непременно будет издавать какие-нибудь громкие звуки. Я чувствую, как они поднимаются от двигающихся бедер и скользкой от пота спины, пока наконец не вырываются из него.
– Ах, Мэллори, – говорит он, за этим следуют поистине великолепные стоны и вздохи, а потом… потом кое-что еще – что-то, с чем я не готова была встретиться, не в этот момент, потому что я все еще дрожу от оргазма и большая часть меня просто хочет наслаждаться им в момент удовольствия.
Я даже чувствую, как увеличивается его член, когда он кончает. И я знаю это наверняка, когда он крепко прижимает меня при двух последних толчках. Меня словно вывернули наизнанку, и от этого ощущения я немного дрожу.
Одно это уже заставляет меня практически забыть все, что он говорил. Хорошие-хорошие слова, которые кажутся невозможными всего через неделю, хотя для него это было больше, разве нет? Могу заверить, что да, потому что это я тебя люблю далось ему крайне легко.
Забавно, что мне никогда так не казалось.
Эпилог
Мы стоим на крыльце, ждем Джеймса и неловко молчим, не знаю, отчего. Прошлой ночью этой тишины не было, когда после ужина в итальянском ресторане и бесконечного держания за руки, мы удовлетворяли друг друга в постели в позе 69.
Или возьмем предыдущую ночь, когда после милого пикника у озера и бесконечно приятных разговоров за жизнь, мы решили искупаться нагишом? После чего энергично потрахались на свежем воздухе.
Весь отпуск мы только и делали, что разговаривали и трахались, но теперь, когда мы стоим на крыльце и ждем завершения отпуска… теперь ничего? Просто молчим и испытываем неловкость…
Хотя… ставя здесь знаки вопроса, я лицемерю. То есть… да ладно. Я знаю, почему нам неловко, и это не касается нашего грязного секса. Ему не стыдно, и я точно знаю, что он хочет увидеть меня снова.
Но, к сожалению, причина, почему я это знаю, кроется в одном слове, которое он повторяет пугающе часто, а я сказать не могу. Оно здесь. Я знаю, это здесь, потому что в среду Джеймс наконец узнал, чем мы занимаемся, и сказал мне:
– Боже, вы ведь не просто трахаетесь, а?
Я вся покраснела, стыд, которого я так боялась, заполонил меня за долю секунды до того, как он заулюлюкал и сказал:
– Ты влюбилась! Мэллори влюбилась! Мэллори влюбилась!
После этого весь стыд испарился, и его заменило нечто другое.
Головокружение. Думаю, это называется головокружение, – когда я осознала, что он, возможно, прав. Я не испытывала этого к Дейву Требеки, после того, как мы год пробыли вместе. Или к Стюарту Уокеру – после двух лет.
Но я чувствую это к Арти через… три недели. А он терпеливо ждет, когда я об этом скажу, я это знаю. Он даже кладет мне руку на талию и заводит разговор о том, куда можно сходить в выходные, только чтобы разрядить обстановку.
В конце концов я не должна этого говорить. Мы можем просто пару раз увидеться и заняться восхитительным сексом, а потом сделать что-нибудь милое… ну, позавтракать с утра. А потом, если он захочет, мы можем провести день, занимаясь тем, что я никогда не пробовала, но чем занимаются другие пары.
Джеймс и Люси, например, уже занимаются. На днях они вместе читали газету, и все, о чем я думала, глядя на них в этот момент: Арти тоже стал бы так делать, если б ты его попросила.
