Через двадцать минут они выехали на поляну, где стояло маленькое строение. В эту же минуту появился Сойер в черно‑белом служебном «бронко».
Там уже стояла машина — старый грузовик «форд» неопределенного цвета и ржавый.
— Оставайся здесь, — велел Мэтт Эми, не спуская глаз с дома, и потянулся за ремнем, на котором висели кобура и наручники. — Ни при каких обстоятельствах не выходи из машины! Если дело обернется скверно, садись за руль и удирай отсюда во все лопатки, ясно?
— Ни за что! Я не оставлю тебя! — отрезала Эми.
Он мрачно глянул на нее.
— Я сам о себе позабочусь. Дай слово, Эми.
Черт бы все побрал! Теперь из‑за ее длинного языка он знал, что она очень серьезно относится к обещаниям.
— Даю.
Мэтью и Сойер вышли из машин и вынули оружие. Переглянулись, словно что‑то сказали друг другу без слов. Сойер сделал знак рукой и направился ко входу. Мэтт исчез за углом здания.
Не успел Сойер подойти ближе, как дверь распахнулась. Из дома вылетели трое громил, сбив шерифа на землю. Почва успела просохнуть, и пыль полетела в разные стороны, почти скрыв от глаз всех четверых. Видно было только, что шла борьба. Эми испуганно охнула и села прямее, отчаянно пытаясь рассмотреть Сойера во всей куче‑мале.
Первым ее порывом было броситься на помощь. Эми обернулась в поисках чего‑нибудь, что сошло бы за оружие. Хорошо бы иметь бейсбольную биту, но ее не было. В рюкзаке был нож, но сегодня она захватила только маленькую сумочку с мелкими деньгами и телефоном. Вряд ли ей понадобилось бы еще что‑то, кроме разве презерватива.
И тут она вспомнила про данное Мэтту слово.
Как же мерзко на душе! Как же противно сидеть, наблюдать, как избивают Сойера, и быть не в состоянии помочь!
Из‑за дома, спотыкаясь, выполз еще один парень, руки которого были скованы наручниками за спиной. Сзади маячил Мэтт. Едва увидев потасовку, он толкнул парня на землю.
— Попробуй только встать! — прорычал он и ринулся в бой.
Один из дерущихся кое‑как вырвался и поковылял к своему грузовику. Мэтт рванул за ним и сбил подсечкой. Эми снова охнула и тут же зажала рот, словно боясь отвлечь Мэтта, оставив его тем самым беззащитным. Мужчины дважды перекатились по земле, и наконец Мэтт оказался сверху, прижав колено к пояснице противника. Отцепил от ремня наручники, надел на парня и без оглядки бросился спасать Сойера. Схватил одного из оставшихся за шиворот, поднял, что было нелегкой задачей, учитывая рост парня, шесть с половиной футов, и вес около трехсот фунтов.
— Лечь! — приказал Мэтт, показывая на землю. Тон был до того холодным и спокойным, что громила без лишних слов рухнул на землю.
К этому времени Сойер уже успел скрутить последнего и надевал на него наручники. У Сойера была разбита губа и порвана одежда, но других повреждений не наблюдалось. Зато задержанные стонали и жаловались на увечья, на что ни Мэтт, ни Сойер не обращали внимания. Оба звонили по телефону.
Минут через двадцать прибыл черно‑белый минивэн. Мэтт поговорил с полицейскими и с Сойером, после чего парней препроводили в автобус и увезли.
Покрытый грязью Мэтт направился к грузовику. Одежда на коленях и локтях разорвана, лицо мокро от пота.
Ничего прекраснее она в жизни не видела.
Он сел за руль и повел грузовик обратно, словно ничего не случилось. Словно он каждый день задерживал плохишей, вступая с ними врукопашную.
И скорее всего так оно и было.
Он явно знал, что делал. Защищал себя и Сойера, да и ее тоже, и подобные поступки были для него так же естественны, как дыхание. И Эми уже не впервые гадала, что он успел в жизни увидеть и как все это вылепило из него того человека, каким стал сейчас. Добродушного, улыбчивого и готового в любую минуту ринуться в бой.
И еще: почему она так нервничает, словно умрет, если он немедленно ее не поцелует? Не разденет? Не возьмет?
— Ты в порядке? — привычно спросил Мэтт. Эми от неожиданности вздрогнула. Он повернул голову, и их глаза встретились. В кабине неожиданно исчез воздух, а напряжение все росло. Напряжение того рода, что заставило ее стиснуть бедра. А с ним? С ним все в порядке? Она понятия не имела, но внутри все тряслось, а руки зудели от нетерпения коснуться его.
— Вообще‑то это я хотела тебя спросить о том же, — выдавила она.
— Ты дрожишь, — заметил он, не спуская с нее глаз.
Да. Она дрожит. Внутри и снаружи.
— Я боялась за тебя, — призналась Эми, обхватив себя руками. — Что, конечно, абсурдно, поскольку, как было сказано, ты сам прекрасно о себе позаботишься.
Хоть что‑то у них общее.
Они оставались на пустынной дороге, скрытой со всех сторон деревьями. Такими густыми, что сквозь них ничего не было видно. Все еще дрожа и крайне этим раздраженная, Эми выглянула в окно и ахнула от удивления, когда Мэтт свернул с дороги и положил ладонь ей на шею.
— Все хорошо, Эми. Все хорошо.
Посчитав, что ведет себя глупо, она кивнула и прерывисто вздохнула. Потому что от его прикосновения сердце забилось еще чаще. Она не знала, что делать и что чувствовать. Хотелось перегнуться и лично проверить, не ранен ли он. Хотелось сбросить одежду и вскарабкаться ему на колени.
— Мэтт.
— Что?
— Мне нужно…
Она осеклась и закрыла глаза.
— Что именно тебе нужно?
— ТЕБЯ.
Тихое рычание было ей ответом.
Мэтт рывком притянул Эми к себе.
Она так и не поняла, что было потом. Сделала ли она то, что намеревалась, и вскарабкалась на приборную доску, или он поднял ее. Но она оседлала его, а больше ничто не имело значения.
Он держал ее над собой, пытаясь не дать коснуться себя.
— Погоди, я грязный и потный.
— Мне все равно.
Он со стоном стал целовать ее.
Мэтт действительно был грязным и потным. И настоящим. Более настоящим, чем все мужчины, которых она знала, и это, в свою очередь, заставляло ее тоже почувствовать себя настоящей.
Она забыла, что они теснятся вдвоем на пассажирском сиденье, что руль впивается ей в спину, что кто‑нибудь в любую минуту может на них наткнуться. Ощущала лишь безумную потребность в человеке, прижимавшем ее к груди. В его запахе, вкусе губ.
И она врастала в Мэтта.
Клаксон громко загудел, когда она нажала на него. Эми испуганно подскочила и ударилась головой о защитный козырек.
Мэтт с тихим смехом потер ее макушку ладонью, уткнулся ей в шею и пересадил на пассажирское сиденье.
— Эй! — запротестовала она.
