Сзади кто-то нетерпеливо откашлялся.
Потом еще раз.
Потом чьи-то неумелые, но старательные пальцы взяли несколько аккордов на цитре.
Тогда Карл отложил свиток и повернулся.
За бамбуковой занавеской мелькнул алый, расшитый золотом подол.
Карл взял свою куртку и вышел наружу.
* * *
– Разве я не красива?
– Ты ослепительна.
Это была сущая правда. Алое одеяние Саддхи горело и переливалось под ярким, почти космическим солнцем так, что смотреть на нее незащищенным взглядом оказалось практически невозможно.
Этого Саддха, долго и тщательно готовясь к сегодняшней встрече с Карлом, не учла. Девушка не подумала, что он будет ослеплен и потому не сумеет рассмотреть все детали ее наряда, подобранные, составленные и прорисованные в полном соответствии с древними канонами.
Платье Саддхи из праздничного ярко-красного атласа оказалось расшито золотыми драконами с жемчужными глазами. Высокий ворот с множеством яшмовых пуговок-хризантем сзади подпирал классическую прическу – «тучу». Тяжелый узел волос на затылке был стянут сеткой из золотых нитей и украшен жемчугом и бирюзой.
Вдоль нежно рдеющих персиковым румянцем щек были пущены две длинные, слегка подвитые черные пряди. Шесть больших золотых шпилек – фениксов с иероглифами «здоровье» и «долголетие» – и множество маленьких, в виде лотосов, горели и переливались на солнце так, что голова красавицы казалась объятой золотым пламенем. Агатовые глаза, подведенные черной тушью, сияли под тонко прорисованными бровями еще ярче шпилек.
Красавица улыбнулась замершему на последней ступени Карлу, кивнула головой – одна из шпилек вылетела и золотой искрой вонзилась в снег. Саддха, грациозно подобрав подол над расшитыми жемчугом туфельками, присела и подняла шпильку, и от этого движения воздух наполнился нежным серебристым звоном и тонким, волнующим ароматом изысканных благовоний.
Карл неосторожно глотнул этого воздуха, и на ледяном ветру его бросило в жар.
* * *
Карл нашел Саддху очень быстро, в двух шагах от пещеры.
Он проходил здесь и вчера, и сегодня утром и почему-то не видел в гладкой серебристой скале никакого прохода, а вот теперь он появился – узкая каменная лестница, уводящая на площадку, открытую небу и ледяному, как и положено на такой высоте, ветру.
И на площадке этой – Саддха, разодетая, как королева, стоит и сверкает нестерпимым для глаз блеском, от которого у него учащенно бьется сердце и звенит в ушах. И, что самое главное, путаются мысли.
А может, это все – последствия операции, сделанной неизвестно как и неизвестно под каким наркозом? Или горная болезнь, доставшая его с некоторым опозданием?..
Хорошо бы, если так…
Ненужная больше цитра лежала у ног красавицы. В руках она держала золотую чашу с чем-то сияющим, отбрасывающим огненные радужки на голубой снег и дрожащий, весь в переливах и тончайших звонах, воздух.
Красное с золотом платье Саддхи было традиционной одеждой тибетской невесты, а в руках она держала чашу с приданым.
Карл отступил на шаг, оперся о скалу и зажмурился.
* * *
– Иди ко мне, – приказал ему голос, отразившийся от скал и наполнивший окружающее пространство диковинными гармониками.
Не повиноваться ему было невозможно. Любой мужчина, услыхав этот голос, опрометью кинулся бы на зов и припал к ногам красавицы и королевы, ни о чем другом не мечтая, как положить свое сердце у ее сверкающих туфелек.
Карл, однако же, был не любой и потому удержался. Скрипнул зубами, отступил еще на шаг и машинально сунул руки в карманы куртки.
А там, в правом кармане, очень кстати обнаружились солнечные очки Клауса.
Карл надел их и взглянул на Саддху сквозь толстые затемненные поляризованные, очень качественно обработанные и безумно дорогие стекла.
Саддха по-прежнему сверкала и переливалась, ее голос звучал так же повелительно, но Карл больше не ощущал ни жара, ни дрожи, ни смятения в мыслях.
– Здесь очень холодно, – сказал он спокойно, – давай спустимся вниз.
Саддха, несколько помедлив, величественно кивнула.
– Я не могу быть твоим мужем, Саддха. У меня уже есть невеста.
– Я знаю! – Саддха гордо вскинула голову. – Отец говорил мне, что в мыслях у тебя – другая женщина. А я ответила ему – если только в мыслях, то пусть. Я же буду у тебя здесь.
И Саддха положила узкую горячую ладонь ему на сердце.
Карл покачал головой и мягко отвел ее руку.
– Сними эти стекла! – потребовала Саддха. – Или ты боишься меня?
Карл тут же снял очки. Серые глаза, спокойные и непроницаемые, встретились с буйными и неистовыми черными.
– Отдай их мне! – потребовала Саддха, и Карл послушался. Саддха, сильно размахнувшись, тут же разбила их о ближайшую скалу.
– Вот так! Что ты теперь скажешь?
Карл вздохнул.
– Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать.
Саддха, задумавшись, закусила пухлую темно-алую, как пион, губку.
– Я не понимаю! Почему у такого, как ты, не может быть несколько жен? Возьми ее и меня! Возьми еще кого-нибудь, я не стану возражать! А я стану твоей любимой женой!
«Ну я и попал, – в смятении подумал Карл. – Похоже, у нее на все есть ответ».
– Конечно же, будет несправедливо, – продолжала Саддха, – если ты достанешься только одной женщине. И от тебя должно родиться много сыновей, таких же сильных, храбрых и красивых, как ты!
Пока Карл думал, что бы такого возразить убедительного (за последнее время он несколько подзабыл навыки безопасного поведения с молодыми влюбленными девицами), некая, небольшая, впрочем, часть его сознания разглядывала Саддху и слушала ее с сочувственным интересом и вниманием.
Она потрясающая девушка, бурная и непосредственная в своих чувствах, как стихия.
И она спасла тебе жизнь.
И вдобавок ты в двух шагах от цели, от величайшего открытия всей твоей жизни, а она, возможно, является ключом.
И она так разумно рассуждает…
– Все, – поинтересовался Карл у этой, впавшей в опасные разглагольствования части своего сознания, – или еще что скажешь?
Часть сознания развела руками – а что, разве сказанного не достаточно?
– Нет, – ответил Карл.
– Нет, – обратился он к Саддхе. – Прости меня, но это невозможно.
* * *
Ты все испортил. Ты глупец.
Может быть. Но таким уж я уродился и меняться не собираюсь.
– Добрый день, – услышал он голос Дэн-Ку.
