– Я отправила телеграмму твоему отцу, – после недолгой паузы сообщила тетя Элизабет. – Послезавтра они приедут. Твои родители и Ангелина.
Майя кивнула и наморщила лоб, словно ей в голову внезапно пришла какая-то мысль.
– Какой сегодня день?
– Воскресенье, двадцать второе июля, – заметив смущение во взгляде Майи, она быстро добавила: – Года одна тысяча восемьсот пятьдесят пятого. И если совсем точно, – тетя Элизабет подняла указательный палец при новом перезвоне церковных колоколов, – десять минут двенадцатого.
Майя захихикала в чашку. Тетя ласково на нее посмотрела.
– Я рада, что тебе лучше.
Корсет под траурным платьем тихо заскрипел от глубокого вздоха, Элизабет Хьюз зажала рукой молитвослов и туго натянула перчатки.
– Мы с Бэтти вернемся из Святой Марии через час.
Дверь закрылась, и на смену улыбке, наколдованной на Майином лице веселостью тетушки, пришло мечтательное выражение. Она отставила чашку, намазала кусочек жареного хлеба маслом и принялась задумчиво жевать.
Двадцать второе июля… А тогда был май, когда она прочитала письмо Ричарда в Адене, у доктора Штейнхаузера. Восьмое мая, припомнила она, может быть, днем раньше или позже. Но как оказалось – уже июль. Где она так долго была?
Майя снова продумала все от начала и до конца, подсчитала дни, но все без толку. Небрежно бросив тост на тарелку, она встала с кровати и подошла к маленькому секретеру, покопалась там и отыскала чернила, бумагу и перо. Опустилась на потертый табурет, поспешно записала все даты и временные промежутки, которые помнила, и попыталась расположить события в хронологическом порядке. Она высчитывала вновь и вновь, но результат получался один и тот же, пусть Майя и не хотела верить числам. Она провела в Адене год, потом ее похитил Рашид со своими людьми. Путешествие в Ижар продолжалось чуть больше недели. Если вычесть спокойное возвращение в Аден и оттуда в Англию, остается всего около двух недель. Неужели она действительно провела во дворце Ижара так мало времени? Ей казалось, прошли месяцы. Майя засомневалась в правдивости чисел и в собственных вычислениях. С листочком в руках она вернулась обратно к кровати и опустилась на край. Но это ничего не меняло: две недели в Ижаре. И две ночи в пустыне…
Ее рука непроизвольно сжалась, смяв бумагу до боли в суставах. Взгляд блуждал по комнате, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Типичный английский интерьер, изысканный и немного старомодный, словно другой мир после того, что Майя увидела и пережила в Южной Аравии. Словно она провела те дни на другой планете, в другом столетии. В безвременье, как во сне. Но это был не сон – все происходило наяву… Застигнутая внезапным страхом, что потеряла рассудок, она огляделась, вскочила, обнаружила возле комода дорожную сумку, босиком проскользнула по ковру и половицам. Сев на колени, она щелкнула запором, поспешно вытащила индийскую шаль, прощупала ее край и долго возилась дрожащими пальцами с уголком. Пока не распустила узел, завязанный и крепко затянутый еще в бунгало, в Адене. Оттуда выпал маленький металлический диск, с дребезжанием ударился о деревянный пол, закрутился на ребрышке, с тонким звоном завращался медленнее и наконец лег. Майя осторожно взяла монету, словно боялась, что она растает в воздухе прямо в пальцах. И громко всхлипнула. Но потом рассмеялась и вытерла слезы – перед ней было ясное доказательство: все произошло наяву.
Она зарылась лицом в шаль. Изношенная, выцветшая до светлых оттенков нефрита и карамели, она больше не пахла Ральфом, как сначала, когда он отдал ее ей. Только солнцем и песком. Джонатан… Прошло полтора года с тех пор, как она покинула Блэкхолл. Самые долгие и волнующие полтора года в ее жизни. Пятьсот пятьдесят дней и столько же ночей. Не тысяча и одна, хотя казалось иначе. Всего две ночи…
Майя осторожно обхватила монету Химьяров, словно надеялась, что на поверхности еще осталось что-нибудь от Рашида и она может уничтожить это своим прикосновением. «Гже ты сейчас, Рашид из племени аль-Шахин? Что они с тобой сделали? Ты еще жив?»
В первые дни обратного пути Майя вела себя мужественно, но уже на водоеме, где они купались с Джамилой – «А ты еще жива, Джамила? С тобой все хорошо?» – ее настигли воспоминания. На каждой точке пути, в Нисабе ли, на песчаной равнине Аль-Хадина или в Билад аш-Шайтан. На перевале Талх и в Аз-Заре, где изнуренный Ральф, надев свой красный мундир, самовольно и успешно пригрозил султану соседним гарнизоном, – везде рядом с Майей ехал Рашид. Неосязаемый, мимолетнее миража – тем больнее было его призрачное присутствие. Он сопровождал ее до Лахеджа, чьи сады и поля, кофейные кустарники с красными ягодами и хлопковые плантации с комочками пуха в листве она увидела впервые. В Адене, Суэце, Каире, Александрии и на Средиземном море, и даже здесь, в Бате, в доме своей тетки, она слышала его грубый голос, его смех. Как убежать от призрака, что обитает внутри?
Майя быстро потрясла головой, словно могла прогнать неприятные мысли, невыносимый, неиссякаемый бурлящий поток образов и чувств. В этом нет никакого смысла. Она больше никогда не увидит Рашида. Его поглотила родная страна со своими странными традициями и обычаями и больше никогда не отпустит. Всего две ночи. Что такое две ночи в сравнении с жизнью, что ждет впереди?
Майя встала и вновь залезла в кровать, внезапно почувствовав себя усталой и больной. Что ей делать со своей жизнью, ради которой Джамила и Рашид поставили на карту собственные? Она не вернется в Аден, Ральф ей пообещал. Черное кольцо кратера нависало над Майей, словно ночной кошмар, и стало еще невыносимее, когда она познала свободу пустыни. Еще удушливее из-за ярости, боли и скорби по ушедшему счастью, терзающих душу и тело, – она боялась сломаться под их тяжестью, хотя Ральф старался быть рядом каждую секунду, чтобы она больше не ходила одна к башне и не исчезла. «Возможно, так даже лучше – не знаю, пережила бы я, если бы оказалась там снова…»
Ральф окружил ее заботой и молил о прощении взглядами, жестами и словами – каждый час с тех пор, как они снова встретились на дороге ладана. «А письма – я потеряла в Аравии куда больше, чем эти письма…» И все же находиться с ним рядом было невыносимо, потому что он – не Рашид, и потому что он, похоже, всерьез раскаивался в своем поведении и этим постоянно напоминал ей об измене в пустыне. Велико было ее облегчение, когда он сообщил, что намеревается отправиться в Глостершир, как только выполнит ее просьбу, доставив в Бат, но еще сильнее был стыд и отвращение к самой себе. Но Майя не могла себя пересилить. «Возможно, со временем, когда я успею забыть…» Он будет ходатайствовать о перемещении по службе, вероятнее всего – обратно в Индию. И она могла выбрать, поехать с ним или остаться с семьей, как обычно делали жены служивших в Индии солдат. «Если папа с мамой примут меня обратно, после всего, что было…» Она вновь зависит от благосклонности окружающих. Вновь несвободна. «Будет ли иначе? «Живи счастливо – живи свободно». Я попытаюсь, Джамила!»
Когда-нибудь, пообещала она себе. Когда-нибудь она забудет о том, что произошло за эти полгода. Воспоминания станут просто пожелтевшей фотокарточкой, пятнами в памяти, словно от особенно яркого сна – петля на пути судьбы, не больше. Две ночи – всего две ночи…
