— Сэр, — сказал он, — представитель Готтштейн просит вас…
5
Квартира Бэррона Невилла была не такой уютной, как квартира Селены. Повсюду валялись книги, печатное устройство компьютера в углу было открыто, а на большом письменном столе царил полный хаос. Окна были просто матовыми.
Едва войдя, Селена скрестила руки на груди и сказала:
— Бэррон, человек, живущий среди такого беспорядка, вряд ли может мыслить логично.
— Уж как-нибудь! — ворчливо ответил Бэррон. — А почему ты не привела своего землянина?
— Его затребовал к себе представитель. Новый представитель.
— Готтштейн?
— Вот именно. Почему ты не мог освободиться раньше?
— Потому что мне нужно было время, чтобы сориентироваться. Нельзя же действовать вслепую.
— Ну, в таком случае делать нечего, придется подождать, — сказала Селена.
Невилл покусал ноготь на большом пальце и свирепо уставился на обгрызенный край.
— Просто не знаю, как следует оценить сложившуюся ситуацию… Что ты о нем скажешь?
— Он мне нравится, — решительно ответила Селена. — Держится для земляшки очень неплохо. Соглашался идти, куда я его вела. Ему было интересно. Он воздерживался от категорических суждений, не смотрел сверху вниз… А я ведь нет-нет, да и говорила ему не слишком приятные вещи.
— Он опять спрашивал про синхрофазотрон?
— Нет. Но ему и не нужно было спрашивать.
— Почему?
— Я ведь сказала ему, что ты хочешь с ним встретиться, и упомянула, что ты физик. Поэтому, мне кажется, все вопросы он намерен задавать тебе.
— И ему не показалось странным, что у гида его группы вдруг оказался знакомый физик?
— Что тут странного? Я сказала, что ты мой приятель. А для таких отношений профессия большого значения не имеет, и даже физик может снизойти до презренного гида при условии, что этот гид — достаточно привлекательная женщина.
— Селена, хватит!
— Ах, так… Послушай, Бэррон, по-моему, если бы он плел какую-нибудь тайную паутину и искал моего общества только потому, что рассчитывал с моей помощью добраться до тебя, он держался бы более напряженно. Чем сложнее и нелепее заговор, тем он уязвимее и тем больше нервничает тот, кто заинтересован в его успехе. А я нарочно вела себя чрезвычайно непосредственно. Я говорила обо всем, кроме синхрофазотрона. Я повела его на коктейль.
— И что же он?
— Ему было интересно. Он держался совершенно спокойно и наблюдал за гимнастами с большим любопытством. Я не знаю, чего он хочет, но никаких коварных замыслов он, по-видимому, не вынашивает.
— Ты уверена? А почему же представитель так поспешно потребовал его к себе и помешал нашей встрече? По-твоему, это хороший признак?
— Не вижу, почему его надо считать дурным. Приглашение, переданное в присутствии двух десятков лунян, тоже как-то не выглядит тонким коварством.
Невилл откинулся, заложив руки за голову.
— Селена, будь добра, воздержись от безосновательных выводов. Они меня раздражают. Начать хотя бы с того, что он никакой не физик. А ведь тебе он говорил, что он физик?
Селена задумалась.
— Нет. Это сказала я. А он не стал отрицать. Но сам он ничего подобного прямо не утверждал. И все-таки… все-таки я убеждена, что он физик.
— Это ложь через умолчание, Селена. Возможно даже, что он искренне считает себя физиком, но он не получил соответствующего образования и никогда как физик не работал. Да, он что-то там кончил, но научной работой не занимался. Пытался, но у него ничего не вышло. Не нашлось лаборатории, которая захотела бы его взять. Он занесен в черный список Фреда Хэллема и много лет возглавляет этот список.
— Это точно?
— Я все проверил, можешь не сомневаться. Ты же сама меня упрекнула, что я так задержался… Все выглядит настолько замечательным, что это даже подозрительно.
— Но почему? Я что-то не понимаю.
— Не кажется ли тебе, что такой человек прямо-таки напрашивается на наше доверие? Ведь он явно не должен питать к Земле добрых чувств.
— Если твои сведения точны, то рассуждать можно и так.
— Сведения-то точны! То есть в том смысле, что, наводя справки, я получил именно эти факты. Ну, а вдруг кто-то как раз и добивается, чтобы мы рассуждали именно так?
— Бэррон, это нестерпимо! Почему тебе повсюду мерещатся заговоры? Бен не похож…
— Бен? — иронически переспросил Невилл.
— Да, Бен! — твердо повторила Селена. — Бен не похож на человека, который нянчится с тайной обидой. И он не пытался создать у меня впечатление, будто он — человек, который нянчится с тайной обидой.
— О да! Но ему удалось создать у тебя впечатление, что он приятный и интересный человек. Ты ведь сама это сказала, верно? И даже подчеркнула. А может быть, он именно этого и добивался?
— Ты ведь отлично знаешь, что меня не так легко провести.
— Что же, подождем, пока я сам с ним не познакомлюсь.
— А, иди ты к черту, Бэррон! Я встречалась с тысячами разных землян. Это моя работа. У тебя нет ни малейших оснований иронизировать над моими выводами. И ты это знаешь. Наоборот, у тебя есть все основания им доверять.
— Ну хорошо, увидим. Не сердись. Просто необходимость ждать… А не скрасить ли нам ее? — и он гибким движением поднялся на ноги.
— У меня что-то нет настроения.
Селена тоже поднялась и, сделав едва заметное движение, ускользнула в сторону.
— Ты злишься, потому что я подверг сомнению твои выводы?
— Я злюсь, потому что… А, черт, ну почему ты не наведешь порядка у себя в комнате?
И с этими словами она ушла.
6
— Я бы с удовольствием угостил вас чем-нибудь земным, доктор, — сказал Готтштейн, — но из принципиальных соображений мне было запрещено везти с собой земные продукты. Глубокоуважаемые луняне считают, что приезжие с Земли не должны жить в особых условиях, так как это создаст искусственные барьеры. А потому мне положено вести, елико возможно, лунный образ жизни, но, боюсь, мою походку не скроешь. С этой чертовой силой тяжести шутки плохи!
— Совершенно с вами согласен, — сказал землянин. — И позвольте принести вам мои поздравления по поводу вашего вступления в должность…
— Ну, я еще не вполне вступил в нее.
— Тем не менее я вас поздравляю. Но, естественно, я несколько недоумеваю, почему вы пожелали меня видеть.
