Фиона мотнула головой, как бы отбрасывая прочь эту пугающую мысль. Глупо было бы думать о чем-нибудь подобном: зачем нагнетать тревогу, когда и так все скверно.
— Вы на моей земле, — угрюмо заметил Генри. — Мне кажется, по моему виду видно, кто я, чтобы воздержаться от нападения.
— А мы не нападали, мы просто удивили вас.
Губы графа насмешливо искривились, но в его глазах не было видно смеха, они блестели холодно и твердо.
— Вы напугали мою жену, — буркнул Генри.
Фиона едва не застонала от досады. Ну кто его тянет за язык? Противников ведь намного больше, а их положение очень незавидное. Неужели он не понимает, насколько велика опасность?
— Вас не обидели, Фиона?
Глаза всех присутствовавших обратились на Фиону. Было бы глупостью говорить правду. Сердце сдавила тяжесть, однако она вскинула голову и улыбнулась.
— Со мной все в порядке, — солгала она, не обращая внимания на ноющую боль в руке.
— Боюсь, мое обращение могло показаться вам, леди Фиона, несколько резким. Обычно я отношусь с почтением к леди.
Голос прозвучал доброжелательно и приятно, причем свои слова Киркленд сопроводил вежливым поклоном. Однако выражение его лица по-прежнему оставалось непроницаемым. Горячая волна прихлынула к щекам Фионы, она выругала себя и свое острое зрение. Если бы она не заметила маточной травы, то они проехали бы мимо и не попали в беду.
— Почему вы прячетесь на моей земле? — Генри никак не мог успокоиться. — Это совсем не похоже на вас.
— Мы забрались на юг немного дальше, чем собирались. Просто хотелось убраться подальше от Метхевена. Смею вас уверить, мы здесь не задержимся. Как только убедимся, что дороги безопасны, так сразу отправимся к себе домой.
— Вы сражались под Метхевеном? — Глаза Генри округлились от удивления.
— Да. — Граф нервно дернул уголком рта. — И я горжусь моими воинами.
— Нас разбили, — хрипло произнес один из нападавших.
— Но не в честном бою, — проворчал другой и зло сплюнул на землю. — Англичане отказались встретиться с нами в открытом поле, они действовали, как трусы. Они напали на наш лагерь на рассвете, когда мы спали, и перебили почти всех.
— Неужели никого не пощадили? — Генри удивленно приподнял бровь.
— Никого, — ответил Киркленд ровным голосом. — Те, кому удалось спастись, скрылись в Шотландском нагорье. — Но мне надо вернуться домой. Я должен защищать мои земли и моих людей.
Генри задумчиво почесал подбородок.
— Значит, вы решили встать на сторону Брюса? Не слишком ли смелый шаг?
Киркленд пожал плечами:
— Слишком долго из осторожности, явно излишней, мы терпели над собой власть англичан. Я не во всем согласен с Брюсом, тем не менее я уверен, только он способен дать свободу Шотландии. У нас будет свой король. В конце концов, это наше право.
По огоньку в глазах мужа Фиона с удивлением поняла, что тому нравятся сказанные слова. Ни для кого в Англии не было секретом, что король Эдуард хотел установить свою власть над Шотландией и заставить шотландцев с почтением относиться к нему. С уважением относясь к власти короля, Фиона полагала, что ее муж разделяет с ней подобные взгляды.
— Но ведь не все шотландцы согласны, что Брюс должен носить шотландскую корону, — тихо заметил Генри. — По слухам, Макнабы и Макдугалы сражались на стороне англичан под Метхевеном против короля Роберта.
— Это правда. — Граф пожал плечами и насупился. — Во главе отступников стоял Джон Макдугал из Лорна. Им двигала жажда мести, и у него есть силы и деньги для ее осуществления. Он самый опасный враг из всех врагов Шотландии.
Генри фыркнул.
— Тот, кто совершил святотатство, убив племянника прямо на церковном дворе, поступит точно так же с любым человеком.
Фиона нахмурилась: кто не слышал об этом мерзком преступлении против людей и Бога. Роберт Брюс, будучи одним из претендентов на корону Шотландии, избавился от главного соперника Джона Комина по прозвищу Красный, пригласив того на встречу в церкви и там убив его.
Столь варварский поступок укрепил Фиону во мнении, кстати, совпадавшем с мнением англичан — они так думали о своих северных соседях уже несколько десятилетий, — что шотландцы, несмотря на принятое христианство, так и остались язычниками. Но как так получилось, что Генри дружил с шотландцами?!
— Правда на стороне Брюса, — убежденно произнес граф. — Они с Комином заключили договор с целью объединить кланы и начать борьбу за независимость. Однако Комин, тоже метивший на королевский престол, счел выгодным для себя послать копию этого договора английскому королю. А ведь это была явная измена.
— Возможно, возможно, — согласился Генри, хотя выражение его лица оставалось скептическим. — Зато теперь после поражения изменниками называют Брюса и его сторонников. Впрочем, я по-прежнему считаю, что каждый мужчина сам выбирает свой путь в жизни. Однако при этом не следует забывать о том, что рано или поздно придется держать ответ перед Богом.
— Моя совесть чиста, — спокойно ответил граф, и по его тону было понятно, что так оно и есть на самом деле.
Генри молча и внимательно посмотрел на него, прежде чем сказать:
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Укрыться на несколько дней в вашем лесу, самое большее на неделю.
Генри кивнул. Холодок прополз по спине Фионы. Сознательно предоставлять убежище врагу короля? В своем ли он уме? Если об этом узнают, тогда на них всех обрушится королевский гнев.
— Генри, нельзя же…
— Помолчи, Фиона.
Резкость его слов была неприятна, но она послушалась его беспрекословно, поскольку в глубине души доверяла его жизненному опыту. Генри был мудр, практичен и заботлив: он все сделает самым наилучшим образом.
Фиона подошла к мужу и, схватив его за руку, крепко пожала ее. Ее вера в него была безгранична. И все же, как только она переводила взгляд на широкоплечего шотландца, глаза которого сверкали холодным блеском, а лицо поражало невозмутимостью, она понимала, почему так напугана.
Фиона бесконечно доверяла своему мужу, и тем не менее у нее сложилось свое особое мнение об этом шотландце-язычнике.
Гэвин Маклендон, граф Киркленд, сделал вид, будто не заметил той бури эмоций, которая отразилась на лице леди Фионы, когда та услышала, что ее муж намерен помочь им. Он даже мог поклясться, что разобрал возглас возражения, уже почти сорвавшийся с ее губ, однако она тут же прикусила язык. Удивительно, какое самообладание, какая выдержка у этой леди. Гэвин был приятно поражен.
Он смутно вспомнил пересуды о второй жене графа. Говорили, будто она намного моложе своего мужа и очень хороша собой. Но он никак не ожидал, что она окажется настоящей красавицей.
