— Связанным далеко не уйдешь, — заметила Фиона.
Эйлин поморщилась:
— Я имела в виду, как только нас развяжут.
— Не думаю, что им не терпится нас развязать.
— Но ведь они не могут все время держать нас связанными, — уже не столь воинственно пробормотала Эйлин.
Фиона молча, но выразительно изогнула брови — как знать. Эйлин пристально посмотрела ей в лицо и сникла.
— Граф спасет нас, — наконец сказала она. Но теперь ее голос звучал беспомощно и неуверенно.
Фиона перевернулась на другой бок и внимательно взглянула на разбойников, сбившихся в одну плотную кучу. Между ними явно шел какой-то горячий спор, но разобрать, о чем они спорят, было невозможно. До слуха долетали лишь отдельные слова.
Вдруг вдалеке послышался конский топот и скрип колес. Фиона встрепенулась: неясная надежда на спасение охватила ее и тут же покинула, как только из-за дальнего изгиба дороги возникли знакомая повозка с зерном и группа охранявших ее воинов.
Она не сомневалась в том, что сейчас произойдет. Фиона молилась про себя, чтобы не все эти несчастные погибли: пусть хотя бы один или два воина останутся в живых. Может быть, им удастся ускользнуть?
Обоз с зерном и был истинной целью разбойничьей засады. Они с Эйлин случайно попали в расставленные сети, а Гилрой не упустил представившегося ему шанса. Если бы их положение не было столь отчаянным, Фиону, наверное, повеселила бы эта злая ирония. Разве не забавно? Отец Ниалл из самых лучших побуждений настоял на том, чтобы отправить ее из замка под охраной… прямо в лапы злейшего и смертельного врага графа.
Ограбление прошло моментально. Охрана разбежалась, а разбойники быстро навьючили мешки с зерном на спины подготовленных лошадей. Затем трое разбойников повели быков прочь.
— А ведь повозка в отличном состоянии, — проворчал один из грабителей. — Зачем ломать ее и сжигать? Она может еще пригодиться.
Гилрой бросил на него многозначительный взгляд.
— Все следы нашего нападения должны быть уничтожены. Ничто не должно навести на наш след. Повозку отвезите в нашу долину и там пустите на дрова. Слышите?
— А быков надо отправить к мяснику в Рунамид, — вмешался Алек. — Он наш человек. Конечно, при дележе он себя не обидит, зато сумеет крепко держать язык за зубами.
Едва трое бандитов отправились сбывать с рук быков и повозку, как среди оставшихся разбойников с новой силой вспыхнула перебранка. Когда Гилрою надоела их свара, он резко поднял руку вверх, призывая всех к молчанию.
Выхватив кинжал, он пошел к лежавшим женщинам. Фиона, извиваясь всем телом, приподнялась, приняв сидячее положение. Эйлин последовала ее примеру, и обе женщины, прислонившись друг к другу плечами, бесстрашно смотрели на идущего к ним бандита с обнаженным кинжалом.
— Не бойтесь. Я хочу перерезать ваши путы, но с одним условием. Пока вы будете беспрекословно выполнять мои приказания, никто не причинит вам зла, — произнес Гилрой, присев пред ними на корточки.
Его условие прозвучало скорее как угроза. Спорить с ним в том положении, в каком очутились Фиона и Эйлин, не имело никакого смысла. Туго связанные руки и ноги онемели, они их почти не чувствовали.
— Мы выполним все, что вы скажете, — согласилась Фиона, протягивая ему стянутые веревкой руки.
Резким движением Гилрой разрезал путы, их обрывки упали на землю. Прихлынувшая кровь вызвала мучительную колющую боль. Морщась от боли, Фиона принялась сгибать и разгибать одеревеневшие пальцы, которые плохо ее слушались.
Другим, точно таким же сильным и резким взмахом кинжала Гилрой освободил ее ноги. В одном месте ее ноги были так туго связаны, что жесткие путы натерли кожу до крови. Оторвав чистый кусок ткани от подола юбки, Фиона вытерла сочившуюся кровь, а затем прижала плотнее, чтобы остановить кровотечение.
— А как же я? — жалобно спросила Эйлин.
— Ты? — глаза Гилроя насмешливо блеснули, а по губам скользнула улыбка. — Я что-то не слышал, чтобы ты согласилась на мои условия.
Он взмахнул кинжалом перед самым лицом Эйлин. Она испуганно вскрикнула и отвернулась.
— Эй, поосторожней с кинжалом, — бросилась на защиту девушки Фиона, пытаясь прикрыть ее своим телом.
Гилрой не без удивления воззрился на нее.
— Вот уж не думал, что ты будешь возражать против того, чтобы я перерезал ей горло.
— Что? — Фиона была шокирована услышанным.
— Если она погибнет, то граф уже не сможет жениться на ней.
— Это отвратительно! Как ты смеешь такое говорить?! — Возмущению Фионы не было границ.
Гилрой покачал головой.
— А что ж тут удивительного? Часто правда очень неприглядна, миледи. Не стоит обманываться на этот счет.
Гилрой опять поднес кинжал к груди Эйлин. Та испуганно вскрикнула, а он и бровью не повел. Точным, быстрым взмахом он рассек веревки на ее руках. Затем, нащупав другой рукой веревки на ногах Эйлин, он разрезал и их. Фионе показалось, что Гилрой как-то слишком нежно касается ног Эйлин. Он вскинул глаза, заметил ее взгляд, недовольно нахмурился и опустил подол юбки Эйлин.
Тем не менее в глазах Гилроя явно вспыхнул странный огонек. Фиона отвернулась от него и оценивающим взглядом окинула окружавший их лес, прикидывая, куда им с Эйлин следует бежать и далеко ли они смогут уйти от своих сторожей.
Гилрой перехватил ее взгляд.
— Эй, помните о данном вами обещании, — сказал он, словно прочитав ее мысли. — Вам не уйти далеко, и мы вас опять схватим, но тогда я уже ни за что не отвечаю.
— Мы обещали слушать ваши указания, — не без достоинства заметила Эйлин. — Но не обещали, что не будем пытаться убежать.
Гилрой чуть не покатился со смеху.
— Больно бойкая ты на язык, как я погляжу. Диву даешься, какая смелая дочь у Синклера.
Эйлин встряхнула головой.
— Прекратите насмехаться надо мной, да еще и тыкать. Я ведь леди, сэр.
Гилрой улыбнулся. Эта улыбка, нежная и лукавая, очень походила на улыбку Гэвина. От такого поразительного сходства у Фиона больно и сладостно защемило сердце. Надежда вспыхнула у нее в груди — похоже, Гилрой под внешней оболочкой жестокости и злобы прячет остатки чести и благопристойности.
— Ладно, ладно, не стоит так кипятиться. Так или иначе, но вы в моей власти и будете выполнять все, что я скажу. Ясно?
Лицо Эйлин вспыхнуло от негодования.
— Если с нами что-нибудь случится, то мой отец отрубит вам голову и поднимет ее на копье.
Гилрой добродушно рассмеялся от подобной дерзости.
— Миледи, — не без издевательства произнес он, — сначала он должен поймать меня.
— Эван!
