Наконец, совершенно вымотавшись, Скарлет рухнула на голый матрас и уставилась в потолок. Она ненавидела себя. Ненавидела тех, кто держал ее здесь пленницей. Ненавидела Волка.
Скрежеща зубами, девушка впилась ногтями в старый, побитый матрас.
Альфа Кесли.
Если он еще хоть раз попадется ей, она выцарапает ему глаза. Вцепится в горло и будет терзать, пока у него губы не посинеют. Она…
– Умаялась наконец?
Скарлет встрепенулась. За дверью стоял один из тех, кто запер ее – Рэйф или Троя, она не знала, кто из них кто.
– Я не хочу есть, – выплюнула она.
Солдат оскалился. У всех здесь была одна и та же улыбка, словно ее им привили. Улыбка, в которой не было ни капли смеха или радости.
– Я не принес еды, – ответил он, прикладывая запястье к сканеру. Замок открылся, и он потянул за решетку. – Мне сказали отвести тебя к твоей драгоценной бабушке.
Скарлет поспешно вскочила с матраса. Усталость как ветром сдуло.
– Правда?
– Таков приказ. Придется тебя связывать, или сама пойдешь?
– Сама. Только отведите меня к ней.
Стражник скользнул по ней взглядом и, видимо, решив, что угрозы она не представляет, отступил назад и насмешливо указал рукой в темную даль коридора.
– Что ж, тогда прошу.
Но стоило Скарлет шагнуть за порог, как он схватил ее за запястье и наклонился так близко, что его дыхание обожгло ей шею.
– Вздумаешь сделать какую-нибудь глупость, расплачиваться будет старуха, уяснила?
Ее передернуло.
Не ожидая ответа, он отпустил ее и подтолкнул между лопатками.
Сердце колотилось в груди как сумасшедшее. Скарлет едва удерживала себя в сознании от усталости и желания поскорее увидеть бабушку, но тюрьму свою все же оглядела. В темноте подземного коридора тонули шесть камер с дверями-решетками. Солдат провел ее за угол, вверх по узкой лестнице и через какую-то дверь.
Они оказались за кулисами. Пыльные подпорки, старый реквизит, черные занавеси, похожие на призраков во тьме. Единственным источником света были указывающие проход огни в полу зала. Скарлет пришлось щуриться, чтобы хоть что-то видеть, пока ее вели на сцену, а потом вниз по ступеням в пустой зал. Часть сидений была вовсе убрана, и там, где они когда-то были приделаны к наклонному полу, зияли дыры. Тут в тени стояли еще солдаты – казалось, они о чем-то оживленно беседовали, пока Скарлет со своим тюремщиком их не прервали. Девушка уперлась взглядом в дальний конец зала. Вряд ли среди них был Волк, но проверять не хотелось. Дойдя до конца, она толкнула высокие двери.
Они оказались на балконе, который выходил на большую лестницу в фойе. Сквозь дыру в потолке не проникали лучи солнечного света – видимо, и вправду день подошел к концу.
Тюремщик схватил ее за локоть и потащил прочь от лестницы, мимо бесконечных мрачных статуй ангелов и херувимов. Скарлет вырвала руку из его хватки и попыталась запоминать дорогу, рисуя в воображении чертеж здания, но трудно было сосредоточиться, зная, что совсем скоро она увидит бабушку. Наконец-то.
От мысли, что та провела в плену у этих чудовищ почти три бесконечные недели, внутри все переворачивалось.
Солдат провел Скарлет вверх по лестнице на первый балкон и дальше, ко второму. Через закрытые двери они снова попали в зал, на более высокий уровень, но он прошел дальше и вывел ее в новый коридор. Наконец остановился перед очередной запертой дверью, взялся за ручку и толкнул.
Они оказались в одной из частных лож, располагавшихся над сценой. Там стояло всего четыре бархатных кресла в два ряда.
Бабушка сидела на первом ряду, одна, ее толстая седая коса свешивалась со спинки кресла. Слезы, с которыми Скарлет так долго боролась, хлынули потоком.
– Бабушка!
Та вздрогнула, но девушка уже бросилась к ней. Рухнув на пол в проходе между креслами и перилами балкона, она обняла колени бабушки и разрыдалась ей в джинсы – те самые покрытые пятнами грязи джинсы, в которых та всегда работала в саду. Они знакомо пахли землей и сеном, отчего рыдания только усилились.
– Скарлет! Что ты тут делаешь? – спросила бабушка, положив ладони ей на спину. Голос у нее был сердитый и резкий, но в нем все же звучала доброта. – Перестань. Не выставляй себя на посмешище. – Она заставила внучку подняться с пола. – Ну-ну, успокойся. Как ты здесь очутилась?
Скарлет села на корточки и мутным взглядом уставилась на бабушку. Как бы та ни изображала суровость, красные глаза все же выдавали измождение. Она тоже была на грани слез, но еще держалась. Скарлет сжала ее ладони – мягкие, словно три недели вдали от огорода стерли с них все следы многолетних мозолей.
– Я приехала за тобой, – ответила она. – Когда папа рассказал мне, что они с тобой делают, я не могла не приехать. Как ты? Тебе делали больно?
– Все хорошо, все хорошо. – Она погладила Скарлет по голове. – Но мне не нравится, что ты здесь. Не надо было тебе приезжать. Тут опасно.
– Я вытащу нас обеих отсюда. Обещаю. Звезды, я так по тебе скучала. – Она всхлипнула и прижалась лбом к их переплетенным пальцам, не обращая внимания на то, что с подбородка стекают горячие слезы. – Я тебя нашла, бабушка. Нашла.
Освободив одну ладонь из рук Скарлет, бабушка убрала ей со лба спутанные кудри.
– Я знала, что найдешь. Давай-ка садись рядом.
Кое-как сдержав поток слез, Скарлет оторвалась от коленей бабушки. На кресле рядом стоял поднос с чашкой чая, половиной багета и небольшой пиалой, полной красных виноградин, которые казались нетронутыми. Бабушка подняла его и протянула стоящему на пороге солдату. Тот дернул губами в подобии улыбки, но взял поднос и вышел, закрыв за собой дверь. Сердце Скарлет затрепетало – замок не щелкнул. Они остались одни.
– Сядь рядом, Скарлет. Мне так тебя не хватало… хотя я на тебя сердита. Не надо тебе было тут появляться. Слишком опасно. Но раз уж ты здесь… Милая, ты же едва стоишь на ногах.
– Бабушка, они что, не следят за тобой? Не боятся, что сбежишь?
Морщинистое лицо смягчилось; она снова похлопала по креслу ладонью.
– Конечно, следят. На самом деле мы ни на секунду не остаемся одни.
Скарлет оглядела слоящиеся красные обои на стене, которая отделяла их от соседнего балкона. Возможно, там кто-нибудь сидит и подслушивает. Или те солдаты, мимо которых они проходили на первом этаже: если чувства у них так же обострены, как у Волка, они наверняка и с этого расстояния прекрасно слышат весь разговор. Подавив желание выругаться в пустоту, она села в кресло и, снова потянувшись к бабушке, крепко сжала ее руки. Хоть и мягкие, они были мертвенно-холодны.
– Ты уверена, что все нормально? Тебе ничего не сделали?
Бабушка устало улыбнулась.
