Всегда нужно заглядывать глубже.
Глава 36
Отражения
Жанин уходит. Где-то через час я понимаю, что стою у окна и смотрю на крыльцо Оливера. Наверное, я должна быть счастлива, ведь сегодня моя выставка, но внутри – пустота, и заполнить ее могут только мягкая улыбка и блестящие глаза Оливера. Я скучаю по нему и не могу понять причину произошедшего. Что случилось с Оливером, с моими родителями, что такое со всей этой любовью, от которой, по-моему, одна боль?
Подъезжает черная машина. Я надеюсь, что это он, но из автомобиля выходит мужчина в идеально сшитом костюме, седые пряди в его черных волосах невозможно ни с чем спутать. Это дядя Ричард.
Я выбегаю ему навстречу.
– Как моя большая девочка? – спрашивает он, и я кидаюсь ему на шею.
Он называет меня «большой девочкой» с двух лет. Одно время – где-то с восьми до десяти – мне это не нравилось, но сейчас эти слова звучат так же очаровательно, как и всегда.
Дядя Ричард единственный человек из всех, кого я знаю, кто гладит свои пижамы. Кроме того, он знает три языка и может приготовить суфле из ничего. У дяди правильные черты лица, большие темные глаза и обаятельная улыбка. В карманах у него всегда лежат мятные пастилки.
– Что ты тут делаешь?
– Приехал на свадьбу друга в Массачусетсе. Скорее всего там будет невероятно скучно. Странно, правда? Я романтик, который ненавидит свадьбы. Но знаешь, что? У меня есть кое-что для тебя…
– Правда? Ну ладно, давай входи.
Мы болтаем на кухне, пока он варит кофе. Дядя начинает все переставлять на кухне, но я отвлекаю его, приглашая подняться и посмотреть видео, которое мы с Тайлом сделали в память о маме. Я смотрю запись, и на секунду меня охватывает странное чувство, будто я научилась жить без мамы. Но потом понимаю, будь она здесь, я могла бы рассказать ей, как Оливер завоевал, а потом разбил мое сердце, и она бы нашла слова, которые бы сначала принесли боль, но потом облегчили страдания. Такой была мама.
К концу видео дядя Ричард промокает глаза платком.
– Тайл это снял?
– Да. Правда свежо?
– Да. Добудь ему подходящий сценарий, пусть начинает работать оператором.
Я хочу рассказать дяде Ричарду все, что случилось, но прежде чем успеваю начать, он протягивает мне коробку с надписью красным маркером «большой девочке». В ней три предмета: фотоаппарат «Полароид», бордовый шарф и маленькая ракушка.
– Они принадлежали твоей матери, – поясняет он. – У нас в Тоскане остались ее вещи, и я решил начать с этих.
Я обнимаю дядю, от него знакомо пахнет чистотой и мятой.
– Послушай, я тут всего на несколько дней, хотел сделать сюрприз в честь открытия твоей выставки, но не могу остановиться в лофте – там снимают кино и платят нам хорошие деньги за возможность им пользоваться. Так что я бы приткнулся здесь, если ты не против. Твой отец не против.
– Разумеется, – со смехом отвечаю я, – если ты будешь мыть посуду или что-то в этом роде.
– Как насчет окон?
– Пойдет!
После отдыха мы идем на встречу с владельцем галереи. Мои снимки висят на стене в металлических рамках и смотрятся потрясающе.
На дверь уже повесили табличку:
Мне больно, но я люблю тебя.
Фотографии Луны.
Галерея просто идеальная. Одна стена – голый кирпич, другая – белоснежная. Через стеклянную дверь пожарного выхода виднеется Вильямсбургский мост. На кирпичной стороне висит только мой автопортрет, который я забрала из папиного кабинета.
Лес одет во все черное, за исключением зеленой оправы винтажных очков. Мы сидим в зале позади галереи, он подносит взрослым вино в маленьких стаканчиках, а мне бутылку какой-то дорогой минералки. Я никогда бы не подумала, что окажусь в подобной ситуации, а потому стараюсь запомнить это ощущение во всех деталях. Эти люди обсуждают мои работы! ДжейДжей ведет переговоры в решительной и быстрой манере, которой я не заметила во время нашего первого разговора. Там он был спокойным и мягким, а здесь как взведенная пружина, его взгляд будто пронзает Леса. В конце концов ДжейДжей договаривается о прибыли с продаж в мою пользу и исключении пункта о репринтах. Мы пожимаем друг другу руки, и я еще раз решаю взглянуть на фотографии.
Все они в какой-то мере отражают мою суть. Посторонний, взглянувший на Рейчел. Загадка безликой женщины – Дарии – на скамейке. Рука художника, пытающегося принести в мир немного волшебства. Мисс Грей и ее глаза, из которых смотрит Правда. Мальчик у окна, прячущийся в тенях. И наконец, маленькая девочка, вцепившаяся в подол бледно-розового платья.
Глава 37
Откровенность
Мы идем по Бедфорд, звонит телефон Ричарда. Судя по спокойному, веселому голосу, это его любовник Джулиан. Я тут же вспоминаю похороны, когда он играл на пианино, а я, как загипнотизированная, смотрела на его длинные пальцы.
Дария перечисляет, кто придет завтра, но я ее не слушаю. Она говорит, что Орландо не придет, я не обращаю на это внимания и перехожу к сути:
– Можно вопрос?
– Разумеется, – соглашается она, копаясь в сумочке.
– Почему ты все это делаешь?
Ричард просит нас подождать и заходит в магазин. Дария серьезно смотрит на меня и наконец спрашивает:
– В каком смысле?
– Это из-за отца или…
– Детка, не обижайся, но твой отец меня совершенно не волнует, просто… – Она закуривает, выдыхает дым в сторону реки и снова поворачивается ко мне: – Я тоже рано осталась без матери, и у меня не было… как это сказать женщин, которые могли бы поделиться опытом, и…
Мне стыдно, что я в ней сомневалась.
– …а твои фотографии, они сами за себя говорят.
Я улыбаюсь и обнимаю ее. Она такая худая, что, кажется, вот-вот переломится.
– Спасибо.
Ричард выходит из магазина с предложением:
– Ну что, девочки, хотите присоединиться ко мне у Питера Люггера за старым добрым стейком?
При упоминании мяса Дария хмурится.
– Мне надо на вечеринку, а вы идите. Уверена, вам есть о чем поговорить. – Она треплет меня по волосам и произносит: – Увидимся завтра вечером.
Ричард хватает меня за руку и говорит:
– Я даже не представлял, что у тебя такой талант. Я пригласил на твою выставку всех своих нью-йоркских знакомых. То есть всех четверых.
Я смеюсь. Естественно, у него тут больше знакомых, но я уверена, что те четверо, кого он выбрал, окажутся весьма примечательными. Ричард предпочитает окружать себя именно такими.
Зал ресторана обставлен просто, но со вкусом. Рядом с Ричардом в льняной рубашке я чувствую, что недостаточно хорошо одета. Он заказывает мартини, я – колу. Еще рано, и заняты всего несколько столиков. За салатами мы говорим о всякой ерунде, и только потом я решаю поднять вопрос о смерти мамы.
