– Ну, друг мой, вот тебе еще одно задание. – Джулиан протягивает мне четыре желтых помидора размером с двадцать пять центов.
Я начинаю резать их, держа так, как видела по телевизору. Джулиан тайком восхищенно наблюдает за моей работой.
– Я видела ту коробку, которую Ричард для меня оставил. Ты хорошо знал мою маму? Она бывала у вас?
Он на секунду перестает резать овощи и пристально смотрит на меня.
– Стояла на том же самом месте.
Мне становится жарко, как будто моя кожа вот-вот загорится.
– Я выйду на минутку?
Я прохожу мимо бассейна и смотрю на холмы вдалеке, окрашенные последними лучами солнца. Кроны деревьев отливают оранжевым. Как я могу сердиться на нее? Но я сержусь. За то, что она оставила меня одну, за то, что она развалила то, что было у них с отцом, – а я знаю, что между ними были настоящие чувства. За то, что она была красавицей, которую все помнят и по чьим следам я вынуждена идти. Мне хочется жить своей жизнью, но она повсюду, во всем, что я делаю.
Когда я возвращаюсь, Джулиан смотрит на меня большими глазами.
– Милая, иди-ка сюда.
Он отводит меня в ванную, усаживает на табурет, смачивает салфетку теплой водой и стирает тушь, растекшуюся по всему лицу. Потом он садится на закрытую крышку унитаза и говорит:
– Я тоже скучаю по ней. Я видел ее больше года назад, но мне кажется, будто это произошло вчера. Если ты действительно близок с человеком, вы всегда встречаетесь так, будто расставания и не было.
Я встаю и проверяю, не застряло ли что-нибудь между зубов.
– Ты знал Коула?
– Пару раз встречал. У него вилла в паре городков отсюда. Он показался мне неплохим парнем.
– Все так говорят! И мне трудно его в чем-то винить. Но в конце концов кто-то же должен быть виноват, верно? Отец был рядом, но он бы там не оказался, если бы не Коул… Ох, Джулиан, прости. Я опять все о том же, а нам с тобой надо мариновать манго, или что там с ним делают.
Он смеется, и мне на секунду становится легче. Но когда мы возвращаемся на кухню, я вспоминаю, что это дом брата моей матери. Я стою на том же месте, где стояла она, и, вероятно, пью из того же стакана. Я начинаю напевать: «Всегда что-то напоминает о тебе».
Заходит Ричард, целует меня в лоб и спрашивает:
– Нашла коробочку?
– Да, но еще не открывала.
– Ни к чему торопиться. Откроем вместе, если хочешь.
– Хорошо.
Он ставит портфель на пол и говорит:
– Я в душ.
Джулиан с улыбкой провожает его взглядом. Потом он утаскивает меня в холл и, поправляя букет в вазе, говорит:
– Знаешь, этот твой дядя… Девять лет прошло, но он до сих пор, если цитировать «REM» – мое все.
– Как получилось, что я видела тебя только пару раз?
– Я был в турне четыре года. Мы с Ричардом всегда встречались в Лондоне. Но один раз я приезжал в Нью-Йорк. Тебе было лет девять. Помнишь?
Я мучительно вспоминаю.
– Да! У тебя тогда были длинные волосы, да?
– Да, жутко длинные. У тебя тогда была подруга. Как ее… Рейчел?
Кто бы мог подумать, что он ее вспомнит.
– Да.
– Она пытала меня на тему Ричарда. В итоге мне пришлось все рассказать.
– Да, она умеет. Я так рада, что ее здесь нет. Мне уже кажется, что все это было много лет назад.
– Правильно делаешь. Всегда надо двигаться дальше…
– Да. Еще бы я знала, куда я двигаюсь.
– На самый верх, детка, – говорит он, и мы чокаемся стаканами.
Глава 43
Деревенские
Звонят в дверь, и Джулиан успевает за двадцать секунд сделать полсотни вещей, а потом снять фартук и кинуться к двери. Я вижу, что он обнимает седую женщину с каре. На ней узкие очки в черной оправе, а в руках сумка на вид из соломы.
– Джованна! Прекрасно выглядишь. Заходи!
Женщина выглядит так, будто родилась в этих холмах и это она вырастила манго, которые мы только что нарезали. Она широко улыбается мне и подходит.
– Должно быть, ты Луна, сто лет тебя не видела!
Женщина обнимает меня, и от ее шали пахнет цветами, будто она провела весь вечер, срезая розы. Ей может быть и пятьдесят, и тридцать – трудно понять. Она отходит, чтобы получше меня рассмотреть.
– В прошлый раз ты носила подгузники, а теперь выглядишь взрослой женщиной.
Она гладит меня по плечу и поворачивается к Джулиану:
– Налей, пожалуйста, вина. У меня совершенно пересохло горло.
– Разумеется. Белого или предпочитаешь что покрепче?
Она поворачивается ко мне и шепчет:
– Кажется, он пытается меня соблазнить.
Я слегка краснею и делаю глоток из своего стакана.
– Нет, я, пожалуй, выпью белого. Луна, так сколько тебе лет уже?
– Пятнадцать.
– Скоро тридцать, – добавляет Джулиан, протягивая Джованне вино.
Спускается светящийся чистотой Ричард в вышитой белой рубашке и целует Джованну в обе щеки.
– Привет, красавица.
– Я думал, ты меня имеешь в виду, – подшучивает над ним Джулиан, делая вид, что откидывает волосы с глаз.
Ричард закатывает глаза, будто это обычная шутка. Забавно, они ведут себя друг с другом в точности, как мои родители. Я знаю, что они любили друг друга. Я просто не знаю, когда и почему это изменилось.
Снова звонят, на этот раз открывает Ричард. Заходит пара с маленьким ребенком. Мужчина тощий и длинный, а женщина низенькая и фигуристая. У маленькой девочки рыжие волосы и веснушки. Она подбегает ко мне и смотрит не мигая. Я не знаю, что делать, поэтому просто улыбаюсь, пока женщина не произносит с сильным британским акцентом:
– Извините, она у нас вечно торопится. Ее зовут Тамаринд, Тэм. А я Бриджит.
Она протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Тэм фыркает и выбегает в сад.
– А я Чарлз, – представляется мужчина, – ничего особенного.
Я улыбаюсь, мне уже нравятся эти люди.
Мы сидим у бассейна и едим виноград и хлеб с оливковым маслом, которое делает их соседка. Последней приходит Изабелла – эффектная женщина с черными волосами и карими глазами. На ней тонкое платье, при виде которого я тут же вспоминаю маму. Опять.
– Я так много о тебе слышала. Твоя мама… она была как летний день. Всегда такая теплая, такая милая, никогда никуда не спешила. На самом деле я от нее многому научилась.
Что мне на это ответить? Я решаю сказать:
