В этот момент он начал двигать пальцем вперед-назад, сначала медленно, а потом все быстрее и жестче. Я застонала, когда он начал рассказывать, какой дрянью я была, отлынивая от использования всех дырок зараз. И я бы покраснела в этот момент, если бы уже не была ярко-красной.
Он трахал меня в рот, продолжая этот непристойный монолог. Вдруг запнулся на полуслове и испустил крик. Я чувствовала, как наполняется мой рот. Когда первая струя ударилась о мой язык, я тоже дошла до конца, сопротивляясь игрушке и его руке, и стиснула рот, так что мои крики были заглушены членом. Я рухнула на кровать. Он вытащил палец, быстро сдул и выключил пробку, вытащив ее из меня.
Эта штука плохо подходила мне, однако она стала для Адама игрушкой, которую он особенно любил использовать. Мои чувства к этой штуковине колебались между любовью и ненавистью (в зависимости от того, насколько Адам надувал ее). Когда она пришла в негодность по причине поломки управления, я поняла, что печалиться по ней не буду — жизнь скучнее не стала.
Как говорится, было мало шансов, чтобы жизнь стала скучной. Я сменила должность, мой рабочий день немного увеличился, и засиживаться на работе допоздна приходилось чаще. И если учесть поездки к родителям каждую неделю, максимум через две, а также регулярные встречи с друзьями, то жизнь у меня была весьма насыщенная. Она была полной и до появления Адама, но скоро я поняла, что хочу расчистить в ней соответствующее место и для него. Я замечала, что он получает удовольствие, перешучиваясь с моими друзьями на торжественных вечеринках, рассуждая о сотне лучших дисков всех времен и народов. Я видела, что он нравится моим родителям. Все чаще и чаще моим первым порывом, когда я читала или смотрела что-то интересное, было рассказать ему.
Это было странно.
Это было приятно.
Это меня нервировало.
После разрыва с Джеймсом для себя я решила, что я не в том положении, чтобы рассчитывать на отношения. И все же я была в некоторой нерешительности. Не в части отношений, и, уж конечно, не в части отношений с Джеймсом. Но Адам… Прямолинейный, веселый, умный, непристойный Адам. Это совершенно разные вещи.
Единственная вещь, о которой мы не говорили в нашем странном союзе, — это наши отношения.
Я попыталась придушить чувства, насколько было возможно — и не в последнюю очередь потому, что чувствовала себя виноватой. Все начиналось как секс без обязательств, и пока это не было сознательным выбором, я понимала, что изменения в моих чувствах могут все запутать, если он не чувствует того же. Но, по иронии, единственная вещь, о которой мы не говорили в нашем странном союзе, — это наши отношения; предыдущие отношения — да, секс — да, даже то, о чем давно мечтали. Только не о наших собственных отношениях. Поэтому я спрятала голову в песок, как страус, и просто поддерживала простые и непринужденные отношения, насколько мне это удавалось. Я умела скрывать свои чувства, правда?
По словам Томаса, совершенно не умела.
Мы с Адамом встретились с Томасом и Шарлоттой за воскресным ужином. Это был веселый вечер — много выпивки, хороших шуток, немного вкусной еды. И Томас, и Шарлотта были в хорошем настроении, и к тому времени, когда я попрощалась со всеми троими (Адаму нужно было рано вставать, поэтому был тот редкий вечер, когда мы не могли пойти домой вместе), у меня кололо в боку от смеха.
Когда я уже добралась до машины, телефон тренькнул, и я решила, что это Адам хочет пожелать мне спокойной ночи (да, мы, как правило, так делали, но это ничего не значит). Однако это был не он.
Томас:
И ты хранила это в тайне! Я не думал, что все так далеко зашло. Хотя на самом деле рад за вас обоих. До встречи.
Я почувствовала, как мое лицо перекосилось от смеси презрения и смущения. Когда я так делаю, мама всегда предупреждает меня, что это может вызвать ранние морщины. О чем он говорит?! Как он может знать, что это серьезно?! И серьезно ли это? По чьим меркам? Адам что-то ему рассказал?
Учитывая свою способность безо всяких усилий погружаться в пучину собственных фантазий, я решила, что самое лучшее — потребовать разъяснения немедленно.
София:
Что ты имел в виду, когда писал «серьезно»? Тебе Адам сказал что-нибудь?
Хм. Сейчас может показаться, что я чересчур увлеклась, но тогда любопытство пересилило. К счастью, Томас не стал слишком долго держать меня в неведении.
Томас:
Адам не стал бы мне ничего говорить, и, насколько я знаю, Шарлотта его не спрашивала. Хотя я могу уточнить, если хочешь.
Ужас! Я ответила так быстро, как смогла напечатать.
София:
Не надо, нет необходимости, но почему ты так решил?
Ответ пришел почти немедленно.
Томас:
Вы оба явно очень счастливы. Шарлотта говорит, что никогда не видела Адама настолько откровенно увлеченным какой-либо женщиной. И, понятно, я знаю тебя слишком хорошо, поэтому рискну сказать то же самое и про тебя.
Я не могла сдержать улыбку. Я понимаю, что неразумно полагаться на слова оптимистически настроенных друзей, чтобы убедиться в существовании отношений, но, черт, я получила, что хотела. Хотя не стану утверждать насчет него.
София:
Да вы просто хотите, чтобы все миловались, как вы.
Теперь ответ был не мгновенным — да он и не требовался, — поэтому я в конце концов отложила телефон в сторону, пристегнула ремень безопасности и поехала домой. К тому времени, когда я была дома, меня ждали два сообщения.
Томас:
Как бы я хотел, чтобы мы любили друг друга. Но дела не всегда идут так, как хочется.
Я ответила, спросив, все ли у него в порядке, и напомнила, что если он когда-нибудь захочет поговорить, то я к его услугам — будем откровенны, после всего, через что мы прошли, я знаю его лучше, чем многие, знаю все о его темной стороне и не сужу ни за что. Он не ответил.
Ведь это же глупо, что я чувствую тепло и головокружение всякий раз, когда он называет меня «милая».
Что касается другого сообщения, то когда я печатала короткий ответ, искренне надеялась, что это то самое.
Адам:
Скучаю по тебе, милая. Мне правда очень хотелось остаться с тобой сегодня. Дай мне знать, что ты благополучно добралась домой. Х
Ведь это же глупо, что я чувствую тепло и головокружение всякий раз, когда он называет меня «милая», правда? Так я и думала.
Глава 5
Необычный опыт
Как говорила слегка помешанная на разрывах Бриджит Джонс, первые выходные, проведенные вдали от дома, — это краеугольный камень любых новых отношений. Хотя, насколько я помню, она не использовала для этого Андреевский крест
[4]
и не любовалась своим отражением в зеркальном потолке.
