Дикулин замолчал, выжидающе глядя на номарию, и та развела руками:
— Это все, эмир. Это все, в чем ты поклялся и что тебе надлежит выполнять.
— Понятно все, кроме одного, — повернулся он обратно к воде. — Я должен действовать «в меру понимания своего» или слушать ваши приказы, леди?
— Я служу Великому всю свою жизнь, эмир, — вздохнула старуха. — И мать моя служила ему, и бабушка, и прабабушка. Я намного лучше понимаю, что нужно Нефелиму, что в этом мире соответствует его интересам. Скажем так: я буду благодарна, если ты станешь прислушиваться к моему мнению. Что скажешь?
— Я дал клятву, — просто и емко ответил Алексей. Присел, протягивая руку к воде, но номария вдруг схватила его за плечо:
— Не делай этого, эмир. Воды Дуата завораживают и манят, но не нужно спешить прикоснуться к вечности. Она от тебя не уйдет. А ты побудь здесь еще. Это хорошее место для тех, кого защитники врат согласны выпустить обратно. Не стану тебя торопить или неволить. Ты дал клятву, и стены Клана больше не станут удерживать тебя. Ты можешь приходить в обитель и уходить из нее, когда захочешь. Если ты понадобишься Великому или нам — ты это почувствуешь.
Старуха исчезла. Алексей огляделся. Чернота, чернота, чернота. Воды Дуата скорее угадываются, нежели различаются. Нет ни звука, ни ветерка, ни вообще каких либо признаков движения. Дикулин почувствовал если не панику, то сильное опасение, торопливо поднялся вверх по берегу… И оказался на шумной набережной, по которой, несмотря на поздний час, то и дело проносились машины. Впереди стояла Академия, подсвеченная чуть желтоватыми прожекторами, в ухо дул свежий влажный ветер, за спиной мерно плескались волны. Вот только автобусы и хранительницы из Клана Нефелима куда-то сгинули, не оставив никаких известий.
— Ах, да, — вспомнил он. — Ведь я же теперь свободен.
Он ступил на проезжую часть и вытянул руку, пытаясь поймать машину. Денег в кармане, правда, не имелось — но ведь с попуткой можно и договориться.
Домой он вернулся поздно ночью. Насколько поздно — неизвестно, ибо все часы в доме успели остановиться. Почтовый ящик был плотно забит счетами. Пол, столы, шкафы, даже постель покрывал внушительный слой пыли. Хлеб в пакете на столе порос белым мхом, словно грядка на даче, куриный окорок в холодильнике высох и походил на длинный изогнутый сухарь.
— Елки-палки, — прошелся Алексей из комнаты в комнату. — Кажется, я успел забыть, как здесь нужно жить. И что тут делать.
Он остановился перед календарем, провел пальцем по датам, пытаясь сориентироваться, безнадежно махнул рукой.
— Так с чего тут нужно начинать? — почесал он в затылке. Открыл створку шкафа, сунул руку под белье, вытащил пачку денег. — Так, значит, заначку на черный день и Лене на подарок никто не раздраконил. Лена-Лена.
Дикулин опять вернулся к календарю, повел пальцем и громко крякнул:
— Вот леший! Оказывается, на сегодня у меня планы уже есть.
* * *
Антикварщица, подобрав под себя ноги, сидела в кресле, повернутом к окну, и бессмысленным немигающим взглядом смотрела на бело-синюю штору, плотно закрывающую окно. Рядом зловеще тикали часы, стрелки которых неуклонно подползали к одиннадцати. Осторожный стук в дверь заставил ее повернуть голову. Стук повторился — она выбралась из своего убежища, протопала босиком по ковру, отодвинула запор. Попятилась перед огромным букетом хризантем.
— Ту-ту-ду-ду! — торжественно пропел Дикулин, выставляя на стол бутылку шампанского. — Ура-ура! Ту-ту-ду-ду… — Он запнулся, глядя на ее застывшее лицо. — Аленушка, ты чего? Только не говори, что я обсчитался и у тебя нет сегодня дня рождения…
— Где ты был так долго? — сглотнула она. — Где ты был? Я тебя с самой полуночи ждала.
— Леночка… — совсем растерялся он. — Но ведь цветы, подарки, шампанское нужно было когда-то купить? Мамочки, только не плачь. Ты чего? Но ведь я пришел! Сейчас праздновать будем.
— Нет, — качнула она головой. — Нет, мы ничего не будем праздновать. Ничего. Я и так ждала тебя слишком долго…
Лена отобрала у него цветы, положила на стол, стала покрывать его лицо поцелуями.
— Да сними же ты наконец эту дурацкую куртку. Ближайшие пять дней она тебе не понадобится.
— Почему пять дней? — окончательно запутался Алексей.
— Потому что через пять дней номария уже придумала тебе задание. Но до этого срока я тебя никуда, ни на одну минуту не отпущу. Я и так ждала тебя слишком долго.
— Двадцать пять лет?
— Двадцать пять лет — это ерунда. Вот когда появился ты, это действительно стало долго. — Лена отстранилась и хлопнула его обеими ладонями по груди: — Где ты был с самой полуночи?! Двадцать пять лет и еще одиннадцать часов! Я же ждала, ждала!
Дикулин открыл было рот, чтобы попытаться оправдаться, но потом решил не заниматься глупостями, развязал поясок ее халата, скользнул ладонью по горячему телу, обрывая всякие разговоры, подхватил хранительницу на руки и понес на постель.
* * *
Санкт-Петербург, проспект Культуры,
5 декабря 1995 года. 15:00
Пустынник как раз запирал машину, когда увидел, как во двор не торопясь заруливает зеленая «Волга», за рулем которой сидит подтянутый молодой человек в костюме и при галстуке. Вдобавок к этому маг ощутил знакомый аромат — смесь уже известных ему ауры, энергетики, судьбы. Колдун усмехнулся, сунул ключи в карман и пошел навстречу. И когда из задней дверцы на асфальт выбралась кареглазая, с платочком на шее, женщина, она лицом к лицу столкнулась с ним.
— Здравствуйте, Валентина, — расплылся в улыбке Пустынник и, склонившись, поцеловал ей руку. — Какими судьбами в наших краях?
— Значит, ты еще здесь… — Гостья радости колдуна явно не разделяла.
— Будем беготню устраивать или сразу со мной пойдешь?
— Если ты здесь, чего же не исцелил «донора» своего?
— А зачем? — не понял Пустынник. — Она тогда снова на работу ходить станет. Пусть лучше дома посидит. На этом, как его… На «больничном».
— Валентина Ивановна! — открыл свою дверцу и высунулся водитель. — У вас все в порядке?
Колдун зловеще улыбнулся, и женщина обернулась к парню:
— Да, все в порядке, Ваня. Подожди меня здесь.
— Правильно, — кивнул Пустынник. — Сами разберемся. Поехали?
Они и так находились на окраине города, поэтому до уединенного места ехать оказалось недалеко: через Бугры в сторону Скотного, а там за поселком на первом же съезде маг повернул в поле и по заиндевевшей от первых морозцев земле укатился далеко от трассы, почти к самому кустарнику, в который упиралась пашня. Заглушил двигатель, забрал с пола мечи и вышел на холодный воздух.
— Ну что, решим дело честно? Или я получаю за тебя премию, или ты получаешь мою голову в качестве сувенира.
