– Будем надеяться, что больше ничего подобного не случится, – вздохнул Аарон. – Начальники колен и те, кто командует воинами, уже приняли меры. Теперь наш стан охраняется не хуже, чем дворец фараона.
– Ты помнишь, как мы беспрепятственно прошли к фараону, когда явились к нему в первый раз? – хмыкнул Моисей. – В первую очередь нам надо принять меры к поимке того, кто вредит нам. Только как это сделать? Я поручил Элиуду наблюдение за теми пятью, о ком мы с тобой говорили. Сказал, чтобы он обращал внимание на все, что только может вызвать подозрения – не приходят ли к кому странные гости, не отлучается ли кто-то по ночам и так далее… Элиуд не может одновременно следить за всеми, но он не ограничивается одним лишь наблюдением. Он собирает сведения, слушает, что говорят люди, а все, что узнал, рассказывает мне. Я бы предпочел иметь несколько помощников, но мне не хочется огласки, не хочется сеять взаимные подозрения среди нас, поэтому приходится обходиться тем, что есть, то есть Элиудом. Кроме того, я сам наблюдаю, сравниваю, обращаю внимание на любые мелочи, связанные с теми, кого мы подозреваем. Даже рыба, плывущая в воде, ненадолго оставляет след за собой. Не может быть так, чтобы человек делал что-то, не оставляя следа. Тем более, что портили мехи и били кувшины несколько человек, один бы не справился…
– Я делаю то же самое – наблюдаю и пытаюсь понять, – вздохнул Аарон. – И пытаюсь узнать что-то от людей, но пока ничего существенного не узнал. Прямо же не спросишь, приходится обиняками, чтобы не насторожился враг и не обиделись верные. А Элиуду удалось узнать что-то существенное?
– Только одно, что может навести на какие-то мысли – в ту ночь, когда мы остались без воды, лекарь Нафан дважды, около полуночи и незадолго до рассвета, выходил из своего шатра. В первый раз Элиуд пошел за ним, но очень скоро потерял его из виду, а во второй раз не рискнул пойти, потому что подумал – уж не заметил ли Нафан в первый раз слежку? Он остался ждать возле шатра. Нафан отсутствовал довольно долго, дольше, чем в первый раз, и вернулся уже когда рассвело и протрубили трубы, возвещавшие начало нового дня. Примечательно, что оба раза он уходил по собственному почину, поскольку никто не приходил за ним, как обычно приходят за лекарями.
– Женщина? – предположил Аарон.
– У женщин остаются столько, сколько нужно, а потом возвращаются к себе и отдыхают, – возразил Моисей. – Зачем приходить, уходить и возвращаться в течение одной и той же ночи. Да и не похож наш Нафан на того, кто способен испытывать столь сильную потребность в женской ласке… Насколько мне известно, всем жизненным удовольствиям он предпочитает вкусную еду.
– Или же просто искусно притворяется чревоугодником, – Аарон недоверчиво покачал головой. – Но то, что узнал Элиуд, настораживает. Нафан мог выйти в первый раз, чтобы дать распоряжения своим помощникам, а во второй – чтобы заплатить им за то, что они сделали…
Придя в Мерра, евреи нашли там несколько источников. То были источники, бившие из скалы, откуда вода стекала в сделанные ею за многие века углубления в камне. Воды было достаточно, но первые же, зачерпнувшие из источника, поморщились и выплюнули воду, сказав:
– Она горчит хуже морской воды!
Бывает так, что от долгого нахождения под солнцем без питья люди лишаются рассудка. Моисей, Аарон и Шелумиил, сын Цуришаддая, начальник колена Симеонова, зачерпнули каждый из разного источника и убедились в том, что вода действительно горчит и горчит сильно.
Изнывавшие от жажды люди пробовали пить горькую воду, пересиливая себя, но толку от этого было мало – их рвало прямо тут же, у источников.
– Мы погибли! – пронеслось среди народа. – Бог Ра сделал эту воду горькой, чтобы мы не смогли ее пить и погибли бы!
Сердце Моисея переполнилось скорбью. Неужели все было напрасно? Неужели Исходу суждено закончиться в самом начале и закончиться столь бесславно, столь позорно?
Скорбь очень скоро превратилась в боль, от которой померкло в глазах, а уши заложило. Моисей не видел происходящего вокруг него и не слышал звуков. Он падал в бездонную непроглядную тьму и не мог ничем воспрепятствовать этому падению, словно был связан по рукам и ногам.
«Сломай ветку и брось в воду!» – вдруг услышал он Голос и сразу же понял, Кто говорит с ним.
Зрение и слух тут же вернулись, боль внутри исчезла, словно ее и не было. Моисей стоял там, где стоял, возле источника, а вокруг волновались люди. Осия, сын Нуна, и еще два десятка воинов встали между людьми и Моисеем, обнажив длинные кинжалы. Моисей не видел их лиц, потому что стояли они к нему спинами, но чувствовал, как напряжены они.
Справа от Моисея, возле источника рос куст растения, которое называли вахх и которое если куда и годилось, то только для костра. Моисей протянул руку, отломал ветку, покрытую мелкими листочками, сорвал один, зачем-то сунул в рот, пожевал и выплюнул – редко когда доводилось пробовать подобную кислятину. Не понимая, зачем он это делает, но понимая, что так надо, Моисей бросил ветку в источник. Ему показалось, что вода на мгновение помутнела и пошла мелкими пузырьками.
Осия, обернувшись через плечо, с недоумением следил за действиями Моисея. Моисей склонился к источнику, зачерпнул воду и попробовал ее снова. Он не стал бы утверждать, что никогда в жизни не пил воды вкуснее, потому что это было бы неправдой, но вода была сносной, такой, которую можно пить без отвращения, и она превосходно утоляла жажду.
Моисей зачерпнул воду еще раз и сказал Осии:
– Попробуй и ты из этого источника.
Осия с готовностью попробовал воду и, еще не успев утолить жажду, обернулся к народу и громко закричал:
– Господь наш явил нам еще одно чудо! Он научил Моисея, как сделать эту воду пригодной для питья! Подходите же, пейте и радуйтесь! И пусть устыдятся те, кто не верил!
Во что не верил или кому не верил, Осия уточнять не стал, потому что и так все было ясно.
До утра у источников царило оживление – люди пили, поили животных, набирали воду в новые, наскоро сделанные мехи и говорили друг другу:
– Ничего не грозит нам, пока нас ведет Моисей! Недалеко уже до Земли Обетованной.
Предложи кто-нибудь сейчас вернуться в Египет, его бы растерзали на месте. Скажи кто, через сколько лет сможет народ Израиля войти в Землю Обетованную, над ним бы посмеялись, как смеются над безумцами – от души, но беззлобно.
Глава 11
Савей, сын Ионы, начальник над воинами
Ничто так не радует сердце мужчины, как расположение любимой жены, если она и в самом деле любима. И ничто так не огорчит и не ранит сердце мужчины, как нерасположение любимой жены.
Взяв в жены Изис, Савей торжествовал и упивался своим везением. Как же! Ему, еврею, пусть и не из последних, но и не из первых, и все же еврею, удалось жениться на красавице из аристократического семейства, мужчины которого традиционно входили в число первых слуг фараона. Где те, кто стоит подле трона и где простой тысячник-еврей, пусть даже храбрый, пусть даже красивый, пусть даже и любящий Изис больше отца и матери. Да, это было так, хоть Савей в том никому не признавался – любовь к родителям не имела ничего общего с любовью к Изис, оба этих чувства даже сравнивать не было смысла, все равно что сравнивать маленький ручеек с великой рекой Нил в пору ее разлива. Это было плохо, и Савей понимал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. «Я плохой сын, – говорил он себе, – но зато муж из меня будет хороший».
