Не думал солдат, не ведал. А вышло – бронзой поднялся в небо.
Топор своего дорубится
Их дивизия пробивалась к рейхстагу. Рейхстаг – главное правительственное здание фашистской Германии.
Впервые слова про топор Степан Рудокоп услышал во время штурма Зееловских высот. Притормозилось чуть-чуть наше тогда наступление. Фашисты на высотах зарылись в землю, мы штурмовали, наступали с равнины, с открытого места.
– Скорей бы уж прорваться, – бросил кто-то из наших солдат.
Вот тут-то Степан Рудокоп услышал:
– Дай срок. Топор своего дорубится.
Повернулся Рудокоп на голос. Видит: солдат, артиллерист. Другие, что рядом с ним, – молодые. А этот старый. Точнее, пожилой уже был солдат. В морщинках лицо. С усами.
Запомнил Рудокоп слова про топор. Запали надежно в память.
И правда, вскоре прорвали наши фашистскую оборону на Зееловских высотах, прорубили дорогу себе к Берлину.
Потом уже, под самым Берлином, когда штурмовали Шпрее, когда лезли на бетонные стены берега и, казалось, вот-вот не осилят берег, солдат снова те же слова услышал:
– Топор своего дорубится.
Признал Рудокоп усача-артиллериста. Как знакомому, махнул рукой.
И вот в третий раз снова услышал те же слова солдат.
Для обороны Берлина во время уличных боев в разных местах города фашистами были построены специальные укрепленные помещения – железобетонные бункеры. Это были своеобразные городские крепости. Высота их доходила до сорока метров. Толщина стен превышала два метра. В самых больших бункерах могло разместиться до тысячи фашистских солдат и до тридцати орудий. Всего по Берлину таких бункеров было четыреста. Наиболее крупные из них находились в центре города, прикрывали имперскую канцелярию и знаменитый берлинский рейхстаг.
В штурме одного из таких бункеров, который как раз прикрывал выход к рейхстагу, и принимал участие Рудокоп.
Укрылись фашисты в бункере, как за семью замками.
Открыла огонь по бункеру полковая артиллерия. Не страшна она бункеру. Снаряды как горох от стены отскакивают.
Подошла тяжелая артиллерия. Дали орудия первые выстрелы. Бункер стоит, не дрогнул.
– Да, ничего орешек. Дудки его раскусишь, – кто-то сказал.
Сразу ответ последовал:
– Дай срок, топор своего дорубится.
Повернулся Рудокоп на голос. Снова, значит, усач повстречался. Хотел, как знакомому, снова махнуть рукой. Смотрит, а это совсем не тот, другой говорил солдат. И годами моложе. И брит под корень.
Обратился Степан Рудокоп к бойцу:
– Откуда слова такие?
– Так дядя один сказал.
– А где же дядя?
– Не стало дяди.
– Убит?
– Убит, – произнес солдат.
Снял Рудокоп с головы пилотку. Склонил голову в память бойца погибшего. Хоть и видел мельком человека, да жалко ему усача-солдата. Зацепила солдата память.
Добили наши бетонный бункер. Сдались фашисты в плен.
Снова шагнули вперед солдаты. Перед ними открылась площадь.
Там, над Шпрее, стоял рейхстаг.
Смотрят бойцы на рейхстаг.
– Тоже не сладость, – кто-то сказал Рудокопу. – Тоже не враз осилим.
Посмотрел на бойца, на рейхстаг Рудокоп:
– Топор своего дорубится.
Вскоре начался штурм рейхстага. Преодолевая последние метры берлинской земли, советские воины поднимались в последний бой.
На площади и в здании еще идут бои, идет атака за атакой, а два советских воина, Егоров и Кантария, уже бегут к рейхстагу. Вскоре над Берлином уже развевалось Знамя Победы.
Победа!
Победа!
Победа!
