Солдатская выдумка царю понравилась. На следующий день Петр приказал рубить просеку. Рубили просеку умно, так, чтобы верхушки деревьев падали к центру: по ветвям тащить легче. Впрягались в ладью человек по пятьдесят. Тащить тяжелые лодки – работа трудная. Облепят солдаты лодку со всех сторон, подхватят руками, еле сдвигают.
– Раз – взяли, два – взяли! – раздается голос Петра.
– Еще раз, еще два! – вторят ему ротные командиры.
Устали солдаты. Выбились из сил. Надорвал свой богатырский голос Петр. Разгневался царь, подозвал щуплого солдата.
– Что ж ты, куриная твоя душа! – закричал Петр. – Видал, каково лодки тащить?
Молчит солдат. А Петр ругается еще шибче.
Обиделся тогда солдат, говорит:
– Так какое же дело без труда получается?
Подивился Петр на солдата, промолчал. Потом подошел, похлопал по плечу и сказал:
– Молодец, правду говоришь! Выиграем баталию – не забуду. Быть тебе при государевой награде.
Только не дожил солдат до награды. Замешкался щуплый солдат, подвернулся под нос тяжелой ладьи. Бросились товарищи на помощь, да поздно. Придавила ладья солдата. Прикусил от боли солдат губы, да так и умер без крика и стона.
И вновь подивился Петр: откуда сила такая берется? С таким солдатом не страшно и против шведа идти. Снял Петр шляпу, поклонился, приказал похоронить погибшего с офицерскими почестями.
До позднего вечера русские рубили просеку. А утром в крепости началась тревога. Забегали на стенах караульные. Поднялся на высокую башню комендант. Шведы смотрели на Неву. Там, словно утиные выводки, на легкой волне качались русские лодки. Не сразу поняли шведы, в чем дело. А когда разобрались, было поздно: русские начали штурм.
«Государь Петр Алексеич отступление повелел!»
Две недели днем и ночью громыхали русские пушки. От частых команд охрипли артиллерийские офицеры. Усталые бомбардиры валились с ног. Нотебург горел.
Но шведы не сдавались.
– Эка орех каков! – говорил Петр. – Не раскусишь.
Наконец, на четырнадцатый день, одна из стен треснула. С шумом повалились камни. А когда утихло и улеглась пыль, увидели русские: в стене широкий пролом.
Бросились солдаты к лодкам, поплыли к острову. Командовать штурмом Петр поручил храброму полковнику князю Голицыну. Высадились солдаты на берег, кинулись к пролому.
– Сдавайтесь! – кричат русские.
Шведы молчат, бросают с крепостных стен камни и раскаленные ядра, льют на головы наступающим горячую воду. Трудно русским. Видно, рано начали штурм.
Понял Петр, что войска поторопились, отдал приказ отступить.
С царским приказом послали к Голицыну молодого, необстрелянного солдата. Прибыл солдат на остров, стал разыскивать Голицына. Да разве найдешь! Кругом дым, огонь, в двух шагах ничего не видно. Подбежит солдат к одному месту – говорят, Голицын в другом; бросится туда – его посылают в третье.
Измучился солдат, отошел в сторону.
И вдруг напал на солдата страх. Страшно ему ослушаться и не передать Голицыну царский приказ. Но еще страшнее вновь подойти к крепости. И рад бы пойти, да ноги сами несут в обратную сторону, к берегу, туда, где стоят лодки.
Подошел солдат к берегу. Видит – у лодок кто-то толпится. Посмотрел на форму – преображенцы. «Ну, не один я струсил!» – обрадовался молодой солдат.
Смотрит новичок: преображенцы сталкивают лодки в воду. Лодки сталкивают, а сами не садятся. «Что такое? – не может понять молодой солдат. – В чем дело?» И вдруг понял: решили преображенцы биться до последнего. А раз так – не нужны им лодки. Нечего лодкам стоять у берега, незачем дразнить солдат.
– Стой, братцы, стой! Что вы, братцы! – закричал молодой солдат.
Посмотрели преображенцы на новичка, подивились, что за крикун такой, и стали продолжать свое дело.
– Стой, стой! – вновь закричал молодой солдат, подбежал к лодкам, вцепился в одну из них руками. – Не пущу! – кричит. – Государь Петр Алексеич отступление повелел. На чем плыть будем?
«Ну и трус! – подумали преображенцы. – Самого царя приплел!» Подошли к солдату, стали оттаскивать от лодки. А он упирается и все твердит:
– Государь Петр Алексеич отступление повелел!
Но никто ему не поверил. Какая же вера может быть трусу? Разозлились преображенцы, решили поступить с молодым солдатом, как с предателем. Схватили, раскачали и бросили в воду.
Однако солдат не утонул. Хоть и трус был, да, видать, силу имел немалую, выплыл. Вылез весь мокрый, вода ручьями стекает с кафтана. Посмотрел молодой солдат в сторону крепости. То ли страх у него прошел, то ли стыдно перед товарищами стало, только скинул солдат кафтан и побежал к пролому.
А у самого пролома столкнулся солдат с князем Голицыным. Хотел солдат передать царский приказ, да понял – поздно. Смолчал.
Русские продолжали штурм.
Шведы выбросили белый флаг
Не раз Петр бивал Меншикова, любую провинность не прощал. Изведал Меншиков и увесистый петровский кулак, и ловкую в руках Петра тяжелую дубовую палку. Но зато и любил Петр Меншикова больше всех на свете. Знал: скажи – пойдет Меншиков в огонь и в воду.
Вот и сейчас не отступает Меншиков от царя ни на шаг. Стоят Петр и Меншиков у русских батарей, смотрят на крепость. Плохи дела у русских. Отбили шведы штурм, приободрились. Того и гляди, сами начнут атаку.
– Государь, – обращается Меншиков к царю, – не устоят наши, пусти на подмогу. Пусти, а, государь! – умоляет Меншиков.
Петр молчит. Дергается тонкий петровский ус. Царь нервничает.
– Государь… – вновь начинает Меншиков.
А дела у пролома совсем плохи. Шведы вышли из крепости, теснят русских к реке. На рослого преображенца навалились сразу трое, схватили шпаги, прокололи, словно бабочку.
– Государь, – не отстает Меншиков, – пусти! А, государь!
– Ладно, ступай, – сдается наконец Петр.
Собрав двенадцать лодок, Меншиков отплыл к крепости. Что есть силы солдаты налегли на весла. Против течения по быстрине плыть трудно. Взмахнут солдаты веслами, нажмут, бурлит по сторонам вода, пенится, а лодки почти ни с места.
– Давай, братцы, нажмем, братцы! – подбадривает Меншиков солдат, а сам с тревогой смотрит на берег.
Не отводит глаз от крепости и Петр. Совсем мало русских осталось на острове. Понимает царь: не подоспеет подмога. Отвернулся Петр, безнадежно махнул рукой.
А когда посмотрел вновь, не поверил своим глазам: лодки – у острова.
Первым выскочил Меншиков. Взмахнул шпагой, врезался в толпу шведов. Только теперь Петр заметил: Меншиков без кафтана, в одной розовой шелковой рубахе. Меншиков пробился к стене. Ловко, как кошка, полез по штурмовой лестнице, ухватился за край пролома, подтянулся, вскочил на ноги и радостно замахал шляпой.
