Роберт старался успокоить Хантера, когда тот испуганно заржал и присел на задние ноги. На мгновение он растерялся, не зная, что делать — бежать или сражаться. Юноша по-прежнему сжимал в руке копье, которое выдернул из земли, как вдруг ощутил жгучее желание пришпорить коня и броситься вниз по склону навстречу приближающимся ордам. Но он тут же понял всю безумную тщетность этого безнадежного порыва. Огонь разделил их отряд, и они не могли перегруппироваться и атаковать. Несколько воинов уже скрылись за деревьями, то ли по собственной воле, то ли будучи не в силах управиться со своими лошадьми. Отшвырнув копье в сторону, Роберт пришпорил Хантера и поскакал прочь, перепрыгнув через горящую кучу сухого папоротника, стрелявшую в него дымными искрами.
— Все назад! — закричал он, махнув рукой в сторону леса.
Генри, лицо которого раскраснелось от жары и гнева, услышал его крик. Он оскалил зубы в злобной улыбке, но повернул коня и вместе со своими людьми последовал за Робертом. Один за другим они уносились прочь, а мятежники, тем временем, добежали до брошенного лагеря, и в дыму замелькали их фигуры с дротиками в руках. Кто-то из оруженосцев повалился на землю, когда копье ударило его в бок. Другой дротик вонзился в круп коню, и обезумевшее животное взбрыкнуло, сбросив всадника. Рыцарь приземлился на крышу горящего шалаша и исчез в языках пламени, вихрем рванувших к небу.
Роберт уже почти достиг линии деревьев, а его брат и его люди скакали впереди, когда неразборчивые вопли мятежников заглушил крик. Обернувшись, он увидел, что к нему по траве бежит Хэмфри, а склон холма позади него уже объят пламенем. Рыцарь бежал из последних сил, а следом за ним мчалась толпа мятежников, оглашая воздух воинственными воплями, от которых кровь стыла в жилах. Роберт развернул Хантера. Он услышал предостерегающий крик Эдварда, но не обратил на него внимания. Вонзив шпоры в бока коню, он галопом помчался навстречу рыцарю, а затем заставил Хантера резко остановиться на полном скаку. Когда Хэмфри ухватился за луку седла у него за спиной, конь пошатнулся под двойной тяжестью. Роберт вцепился свободной рукой в дублет Хэмфри, помогая тому вскарабкаться на круп лошади. Обхватив его руками за пояс, Хэмфри оттолкнулся от земли и повис поперек седла у Роберта за спиной. Брюс уже собрался дать Хантеру шпоры, когда увидел, что к ним мчится еще одна фигура. Это был оруженосец из его поместья в Эссексе. За ним по пятам гнались мятежники. Юноша отчаянно кричал, и лицо его было искажено ужасом.
— Скачи! — заорал Хэмфри.
Но Роберт помедлил еще какой-то миг. На лице оруженосца вспыхнула безумная надежда, и он помчался вперед из последних сил. Несколько мятежников остановились и подняли оружие. Роберт предостерегающе крикнул, увидев, что дротики взвились в воздух. Один из них ударил оруженосца в спину, когда тот занес ногу для очередного прыжка. Юношу швырнуло вперед, и он схватился обеими руками за острие, которое пробило ему дублет, высунув наружу острое жало.
— Роберт! — заорал ему на ухо Хэмфри.
Роберт ударил Хантера каблуками в бока, когда оруженосец бессильно повалился на землю. Еще несколько мятежников остановились, чтобы прицелиться, но их дротики вонзились в траву вокруг лошади, которая уносила двоих седоков к лесу, оставляя позади горящий поселок.
29
Роберт стоял на зубчатой стене с бойницами, бездумно глядя на залитое лунным светом широкое устье реки. По другую сторону выгнул спину мыс, который на фоне далекого моря выглядел каким-то диковинным зверем, припавшим к земле перед прыжком, и спина его серебрилась в призрачных лучах ночного светила. Воды реки, исчерченные полосами грязи, стекавшими с берегов, блестели в ночи, как треснувшее зеркало.
Стояла уже поздняя ночь, но городок Конви, прилепившийся к замку, был залит ярким светом факелов. Цепочки огней ползли по улицам, когда солдат разводили по казармам, а маркитантки, следовавшие в обозе, располагались в новых, пусть и временных, домах. По другую сторону реки, воды которой омывали северо-восточные стены замка, тоже плескалось море огней. Одни горели дальше, другие — ближе: это полки и отряды, не успевшие переправиться до наступления темноты, располагались на ночлег. Можно было не сомневаться в том, что окончательная перегруппировка сил займет еще несколько дней.
Полк Варенна вышел к этим берегам несколько часов тому, перед самым заходом солнца. Вырисовывавшийся на фоне темно-багрового неба на высоком скалистом утесе, замок Конви показался усталым и измученным солдатам нереальным и сказочным видением. Его выкрашенные известкой стены, белые, как снег, гордо вздымались на обрывистых скалах, сбегавших к самой реке, где отражались в ее темных глубинах, и столбы света от фонарей на зубчатых парапетах сверкали на поверхности, подобно драгоценным камням. Король прибыл в замок раньше всех, и на четырех изящных башенках, венчавших северо-западный бастион, развевался его ярко-алый штандарт с тремя львами. Щиты с таким же гербом висели и на зубчатых стенах, а входы в башни украшали другие гербы и родовые цвета, отмечая покои графов и баронов. Позади замка города, обнесенного стеной, над которой через равные промежутки возвышалась двадцать одна башня, поднимались холмы, постепенно переходя в горную гряду Сноудон, вершины которой терялись в облаках и наступившей темноте.
Вид замка вызвал нешуточное облегчение в войске Варенна, и впервые за много дней на лицах мужчин появились улыбки, а в рядах послышались смех и шутки. Атака в злополучном поселке на склоне холма показала, что в лесах не только таится смертельно опасный враг, который знает окружающую местность, как свои пять пальцев, но и ловко пользуется своим преимуществом, так что воинам приходилось постоянно пребывать настороже. Когда лодки несли их на другой берег, к деревянному пирсу, к которому сбегала каменная лестница, петлявшая между обломками скал к самым воротам, кое-кто даже затянул бравую походную песню.
Но Роберт не улыбался и не принимал участия в разговорах. Во время переправы он оказался напротив одного из своих рыцарей из Эссекса — отца оруженосца, погибшего в засаде. Рыцарь не упрекнул его в смерти сына, с мрачным видом выполняя все его распоряжения. Но перед внутренним взором Роберта стояло лицо молодого оруженосца, отчаянно спасающегося бегством, за спиной которого спокойно прицеливались мятежники, и он всматривался в суровые черты пожилого мужчины, тщетно пытаясь подобрать нужные слова и не находя их.
Их поспешное отступление из объятого огнем поселка напоминало паническое бегство. Сломя голову они мчались по просеке, и Хэмфри крепко держался за пояс Роберта, сидя позади него. Некоторое время они еще слышали шум погони, но крики мятежников стихли задолго до того, как они выбрались на утоптанную просеку и встретились с главными силами своего полка. И здесь Хэмфри, Генри и Роберту пришлось объяснять разъяренному графу де Варенну, в какую ловушку они угодили по собственной глупости. На следующее утро Варенн и Линкольн повели своих ветеранов по их следам к поселку, а трое молодых людей, получив взбучку, остались в обозе. Еще через день воины вернулись, покрытые кровью и славой. Они выследили повстанцев, ушедших из сожженного дотла поселения, в которое так ловко заманили молодых рыцарей, в свою лесную базу в нескольких милях к северу. И здесь уэльсцам была устроена кровавая бойня, в которой они сполна заплатили жизнями за самоуверенность. Но Варенн не дал своим людям возможности насладиться одержанной победой, обвинив троих молодых людей в том, что их глупая горячность стоила его войску двоих рыцарей, четверых оруженосцев и шестерых лошадей. Хэмфри признался, что Роберт предлагал спешиться и окружить лагерь пешком, но граф не пожелал его слушать.
