— Ты еще не ведаешь, воевода, почему принуждаю тебя кружить близ послов?
— Нет, матушка княгиня, не ведаю, — ответил ослабшим голосом он.
— Ведай же. Ты будешь казнить себя до конца дней своих за смерть князя Игоря и за смерть древлянских послов. Все они на твоей совести, — жестко сказала княгиня. И еще жестче повелела: — Теперь прикажи своим воинам занести ладью над пропастью и сбросить ее туда, все закопать и сровнять с землей. Исполняй же, что сказано.
Воевода Свенельд, еще удивленный хладнокровным распоряжением княгини, но уже трепещущий за свою судьбу, побежал исполнять волю княгини и направил воинов к яме. И когда ладья повисла над нею, воевода охрипшим голосам крикнул:
— Бросай!
И ладья с грохотом упала в яму. Послы же, немые от ужаса, лишь таращили на великую княгиню глаза. Они поняли, какая участь постигла их. Княгиня Ольга подошла к краю ямы и спросила послов:
— Хороша ли вам оказана киянами честь?
Из ладьи донеслись наконец крики мольбы и отчаяния.
— Пуще нам Игоревой смерти!!
— То ли еще будет с вами, древлянскими волками! — И княгиня Ольга засмеялась торжествующим смехом. Так, упиваясь победой, смеются воины, выйдя живыми из смертельного боя. Но, несмотря на торжествующий тон, смех великой княгини многих, кто услышал его, поверг в трепет.
Ольга посмотрела на Свенельда и напомнила:
— Исполняй урок, воевода!
Свенельд оставался мужественным воином, он поборол в себе минутный страх и крикнул:
— Эй, воины и все горожане, кто любил князя Игоря, забросайте дерзких ворогов землей, сровняйте пропасть!
И в тот же миг сотни рук ухватились за заступы. И в ладью полетели глина, песок, камни. Несколько воинов приволокли к краю ямы каменную плиту и сбросили ее на головы древлянских послов. Вскоре ни ладьи, ни тех, кто сидел в ней, не стало видно. И поднялся над луговиной холм. Великая княгиня прошлась по нему и повелела воинам:
— Никакого холма! Сровнять, утоптать! — И в сопровождении молчаливой и сурово поджавшей губы боярыни Павлы ушла в терема.
А на холме началась пляска молодых воинов и юных киевлянок. Язычники в этот день устроили на теремном дворе дикое веселье, и оно не утихало до полуночи. Торговые люди выставили на двор бочки с медовухой и брагой, с корсунскими виноградными винами.
Справлялась первая тризна по убиенному великому князю Игорю. Сколько их, подобных тризн, будет впереди, никто, даже волхвы, не смогли бы предсказать.
Глава шестая
ЖЕСТОКОСТЬ
Никакой местью нельзя утолить жажду. Она только воспаляет ее. После того, что случилось на теремном дворе, жаждой мщения, жаждой новых жертв воспылали сотни киевлян: в семьях, в языческих родах мужчины точили секиры, мечи, готовили коней, собирались в поход на древлян вместе с княжеской дружиной. Жрецы во главе с Богомилом не покидали площадей Киева и призывали идолопоклонников воздать Перуну новые жертвы. Богомил запретил приносить на Священный холм овец, коз, птицу и всякую другую живность и требовал только человеческих жертв. По воле Богомила отряд гридней Свенельда ускакал на конях в ближнюю древлянскую весь, дабы опустошить ее и полонить жителей, пригнать их в стольный град на заклание. На другой же день после жестокого предания смерти двадцати древлянских послов княгиня Ольга послала в Искоростень сеунча, дабы побудить князя Мала прислать в Киев более достойных посланцев. А чтобы гонца не казнили волею князя Мала, тому было наказано сказать: «Ты, князь Мал, знай: ежели сделаешь мне лихо, твоих послов, что в Киеве, отправят на съедение рыбам вместе с ладьей».
Князь Мал, высокий, полный и добродушный воин лет пятидесяти, полагал, что нет нужды посылать других посланцев. И гонцу сказал, чтобы возвращался, а он, князь, будет ждать своих людей из Киева с чем приедут. И на это у хитрого киевлянина нашлись нужные слова:
— Великая княгиня Ольга живет по обычаю предков. Прислал бы тридцать три посла, знал бы ноне, что быть Ольге твоей супругой.
И доверчивый князь Мал клюнул на приманку, отрядил еще тринадцать лучших людей своей земли. Да посадил их на коней, дабы поспешили в Киев. Теперь князь Мал уже не помнил, кто подсказал ему мысль о том, чтобы посвататься к Ольге, но поверил в сию подсказку. И гонец, появившийся от Ольги, был как сон в руку. И захмелел князь Мал от победы над князем Игорем, над княгиней Ольгой, уже видел себя на великокняжеском троне в Киеве, видел всю Русь, коя скоро окажется под ним.
Пока князь Мал предавался мечтам и ждал сватов с добрыми вестями, в Киеве готовились к приему новых послов. Княгиня Ольга пребывала в великом возбуждении, нараставшем с каждым часом. Но стоило бы Ольге вспомнить в эти дни о друге детства Егорше, вылить бы ему всю боль души, может быть, все повернулось бы иначе. И не восторжествовала бы жестокость, не проявилось бы с новой силой безумие мести. Но нет, христианский священник Григорий в эту пору был для Ольги так же чужд, как и все христиане, предавшие веру отцов, живущие в призрачном мире ложных добродетелей.
Горожане в эти же дни, зная враждебное отношение княгини Ольги к христианам и помня, как был изгнан с днепровского берега священник Григорий, потешили себя тем, что разорили церковь Святой Ирины, коя стояла близ Аскольдовой могилы.
Послы из Древлянской земли прибыли в Киев дождливым и холодным днем. Когда княгиню Ольгу уведомили, что на теремном дворе ее ждут тринадцать посланцев князя Мала, она вышла их встречать.
— Я ведала, что вы приедете. Ваш князь умен и хорошо знает, как убедить одинокую женщину в своих благородных чувствах. Дайте же мне подумать до завтра, и тогда я скажу вам, принимаю ли предложение князя Мала.
Старший из послов, сухощавый, лет шестидесяти, боярин Клим, с посиневшим от холода лицом, спросил:
— Великая княгиня Ольга, а почему мы не зрим наших послов, кои пришли первыми?
— Они отдыхают в палатах на Подоле. Скоро и вы туда пойдете. Вот только не прогневайтесь на мою прихоть: я принимаю послов в теремах лишь после того, как они побывают в мовнице и попарятся. Уж таков мой обычай. Да и вам сие будет на пользу. Вон какой холод на дворе.
— Оно так, великая княгиня. Твои законы нам исполнять, — согласился боярин Клим, — Тогда скажи кому, дабы проводили нас в мовницу.
— Вот стоит воевода Посвист. Он вас и отведет.
Посвист вышел из‑за спины Ольги и направился к послам. А княгиня поежилась от холода и ушла в терем. Послы отправились следом за Посвистом на хозяйственный двор, где в стороне от других построек стояла большая рубленная из толстых бревен баня. Двери ее были открыты, и на холодный осенний двор тянуло паром и дымком. Посвист ввел послов в просторный предбанник. Тут на столах стояли ендовы с медовухой и яблочным квасом, на блюдах лежала говядина, жареная рыба, мед в сотах и хлеб — все, чтобы угоститься до мытья и после.
