Но напрасно мать переживала за сына. Пока дружина изготавливалась к битве, на князя Святослава надели кольчугу, шлем, привели старого, побывавшего не в одном сражении, спокойного и бесстрашного коня. И настал миг, когда гридни — телохранители подняли князя в седло, дали в руки поводья.
Четырехлетний князь был смущен новизной происходящего. А как понял, чего от него хотят, посерьезнел, насупился, дернул коня за поводья, на три шага вперед воевод выдвинулся навстречу врагу.
— Да хранит тебя великий Перун, — прошептала Ольга и придвинулась поближе к сыну.
Боевые порядки дружины киевлян надвигались на рать древлян медленно, потому как те были еще далеко и не было нужды гнать коней. Да и великий князь еще не сказал своего слова, — ему же битву начинать. Чем ближе придвигалась большая княжеская дружина к дружине князя Мала, тем очевиднее становилось, что сходились две неравные силы. Левое крыло киевлян далеко раскинулось к памятной березовой роще и огибало уже строй древлян. В стане князя Мала сие поняли, там все пришло в движение, древляне попятились к городским воротам. И медлить киевлянам уже было нельзя. Большая княжеская дружина ждала лишь повеления ринуться в битву. Князю Святославу подали копье, и воевода Свенельд сказал:
— Князь — батюшка, тебе начинать.
И тогда дитя Святослав глянул на матушку, увидел ее ласковую, ободряющую улыбку, повернулся лицом к врагу и метнул копье. Оно пролетело между ушами коня и тупым концом упало ему на ноги. Ан никто сего не заметил. Страстно, зычно воевода Свенельд крикнул:
— Князь уже начал! Вперед, дружина, за князем! — И бесстрашный воевода — воин первым поскакал на врага. Лавина отроков и гридней покатилась следом неудержимо. Вот-вот близ крепостных стен начнется сеча. Уже сошлись две силы. Княгиня Ольга с сыном остались на месте в окружении телохранителей. А впереди разгоралась смертельная схватка.
Воины князя Мала поначалу не дрогнули. Больше двух тысяч вступили с киевлянами в битву. Но их давили количеством, силой. На одного древлянина навалилось по пять воинов Ольги. Звенели мечи, трещали копья, лилась кровь, стонали раненые, падали под конские копыта убитые. А над полем битвы светило ласковое весеннее солнце, все в природе благостно торжествовало.
Древляне наконец не выдержали натиска, их оставалось все меньше. Они сплотились близ князя Мала и медленно отходили к крепостным воротам. Многие же, что были позади князя Мала, отступали лавиной, спеша укрыться за крепостными стенами.
Княгиня Ольга наблюдала за сечей с возвышенности и посетовала, что левое крыло дружины не успело прорваться к воротам и отрезать путь отступления князю Малу. Он‑то и нужен был прежде всего княгине. Как хотелось Ольге увидеть его связанным по рукам и ногам да спросить: «Ну как, жених, свататься не передумал?»
Не удалось, однако, княгине Ольге потешить самолюбие. Дружина князя Мала отбилась‑таки от наседавших на нее воинов Свенельда и скрылась за городскими воротами. Сам же Свенельд лишь мечом ударил по ним, да чуть не был убит камнем. Тот камень достался коню воеводы. Конь упал, воевода вылетел из седла. А и другие камни полетели со стены, и были убиты несколько воинов, и пришлось подальше убраться от городских ворот. Но и тут киевляне несли потери, в спину им полетели сотни стрел. В довершение всего в самую гущу отступающих со стены ударили камнебойные машины. Снаряды сразу поразили нескольких воинов, попадали кони, в стане дружины все смешалось в кучу, воины спасались в панике. Схватив какого‑то коня без седока, Свенельд поднялся в седло и тоже поспешил убраться подальше от крепости. Наконец ни стрелы, ни камни не доставали киевлян, и Свенельд поднял руку, призывая воинов остановиться.
И отроки, гридни остановились, повернулись лицом к крепости, вскинули вверх мечи в пустой угрозе. Под ногами лежали убитые, раненые, кои просили о помощи.
Воевода Свенельд был недоволен всем ходом схватки с древлянами. Он со страхом ожидал, что вот — вот примчит от княгини Ольги сеунч и она потребует дать ответ, почему так позорно бились, не ворвались в город и позволили врагу захлопнуть крепостные ворота. И на все упреки у воеводы не было оправдания. Мог он со своими воинами ворваться в город, если бы «сидел» на спине у древлян. Он же позволил им отойти без помех. И теперь, понимал Свенельд, он может загладить свой промах лишь тем, что ринется силой всей дружины на штурм крепостных стен и ворот.
Княгиня Ольга и впрямь была вне себя от гнева. Она хорошо видела, что произошло близ крепостных ворот, видела, как воины князя Мала держали ее воинов на расстоянии полета стрелы, как откатились те назад и теперь, сбившись словно конский табун, чего‑то выжидали. Она понимала состояние главного воеводы, потерпевшего неудачу, злилась на него сверх всякой меры. Однако больше была озабочена тем, что же делать дальше. Выход видела в одном: надо идти на приступ, пока в воинах силен боевой дух. Видела она и то, как действовала дружина воеводы Претича. Он тоже заслуживал не меньшего, чем Свенельд, упрека. Но, осознавая свою вину, Претич продолжал действовать. Его воины подошли к городским стенам совсем близко, подняли луки и прицельно стреляли в древлянских воинов, кои нет — нет да и показывались на крепостной стене. И Ольга подумала, что теперь самое время под прикрытием воинов Претича подтянуть к воротам таран. И Ольга распорядилась. Вскоре же четверка коней на рысях помчала к крепости, и два десятка воинов удерживали на колесах тяжелый и длинный дубовый кряж Другие воины несли тростниковые щиты, дабы под ними укрыться от стрел, когда начнут таранить ворота. Ольга послала к Свенельду гридня, чтобы передал: не мешкая вести воинов под крепостные стены, не медля таранить ворота.
Выслушав от гридня повеление Ольги, Свенельд велел воинам спешиться и под прикрытием щитов повел их к крепостным воротам. Таран уже отцепили от конной упряжки, воины обступили его и покатили вперед, ухватившись за короткие петли веревок. Они бежали все быстрее, быстрее, и вот уже впереди подъем перед мостом, и мост, и на нем уже не меньше сотни воинов Свенельда, прикрываясь щитами от стрел и камней, приближаются к воротам. Воевода кричит тем, кто тащит таран: «Вперед! Вперед! Тарань!» Но что это? На глазах у Свенельда в тот миг, когда до удара по воротам оставалось не больше сажени, мост под ногами закачался и сперва медленно, потом стремительно рухнул набок в ров, увлекая за собой всех, кто на нем находился. И над упавшими в воду будто разверзлись небеса; в них полетели сотни малых и больших камней, бревна, плахи — и никому не было спасения. Правда, воины, подоспевшие ко рву, пытались помочь несчастным и кой — кого спасли, но, позабыв о защите от стрел, сами падали в ров сраженные.
Свенельд, оставшись перед мостом, видел, как гибли его воины, и впервые в жизни почувствовал бессилие чем-либо помочь своим воинам и отчаяние оттого, что вновь потерпел неудачу. Он увидел подрубленные сваи моста и понял, что им была устроена ловушка. И вновь воевода был вынужден отступить от городских ворот. Вновь вслед ему летели стрелы и доносилось улюлюканье, словно древляне гнали дикого зверя.
Отведя дружину на полет стрелы, Свенельд решился все‑таки явиться пред княгиней и посетовать на неудачу, склонить повинную голову и покаяться, но испросить‑таки совета у мудрой княгини. А прискакав на вершину холма, откуда Ольга наблюдала за военными действиями, воевода Свенельд остался верен себе, обвинил воеводу Претича в том, что тот не сумел отсечь древлян от городских ворот.
