Знала Ольга из рассказов отца Григория о том, что Византия нуждается в меде и воске, что с готовностью купит лен — сырец на паруса, полотна ткать и конопляное волокно — на канаты. Да и сала разного наказала взять, без коего ни в одном флоте не обходятся. Еще кожи на седла, на упряжь и обувь. Все эти товары уже были свезены в Киев по санному пути и теперь хранились в амбарах близ Днепра, дабы лечь в трюмы судов, лишь только приспеет время и сойдет полая вода.
ч
Но товары товарами, а о княжеской свите все‑таки забот больше. Надо отобрать из множества дворных боярынь самых надежных и умных, к тому же чтобы были помоложе — тяготы дальнего похода пожилым не по силам. И вошли в свиту Ольги восемь бояр, шестнадцать особ женского пола — боярынь, воеводш, еще дочерей боярских. С ними же восемнадцать человек женской челяди. Состояли при Ольге Добрыня и Малуша. Из боярынь же Ольга приблизила к себе подругу Павлы еще по Новгороду — боярыню Аксинью, многим схожую с Павлой и преданную Ольге. Еще при ней были три переводчика и тридцать три телохранителя во главе с Дамором. Среди них были и Микула с Акуном — христиане. Да ужились с язычниками.
Всего же в свите Ольги было три христианина. Но верила княгиня Ольга и держала сие в тайне, что ее великое посольство вернется на Русь из Византии не языческим, а хотя бы наполовину христианским. Говорили же князья дружине, вступая в битву: «Князь пошел, дружина — за князем!» И не было такого воина при князе, который не внял бы призыву. Так и Ольга скажет — позовет: «Княгиня пошла, и двор — за нею!» Верила она, что все примут крещение, когда воочию увидят величие христианской веры и ее торжество в великой Византии. На все это Ольга надеялась, потому была больше озабочена ожиданием весны и судоходства на Днепре.
Весна в нынешнем году пришла ранняя, дружная. Ледоход на Днепре с громом и грохотом промчал за три дня. Большая вода, залившая до окоема низменные берега против Киева, держалась недолго. И когда Днепр начал входить в свои берега, княгиня Ольга повелела не мешкая выводить суда на Днепр, загружать их товарами, дабы по первому ее зову уйти в плавание.
Но едва повргение княгини дошло до тех, кому следовало собираться в путь, как возникла серьезная преграда. С берегов Дона, от рубежей, за коими царствовали хазары, с русских сторожевых застав примчали в Киев гонцы, принесли весть о том, что к Саркелу — стольному граду Хазарии — стекаются орды. Купцы же новгородские, коим вовремя удалось уйти из Саркела, передали на заставах, что каган хазарский задумал идти войной на Киевскую Русь, дабы обложить ее данью.
Княгиня Ольга вместе с гонцами отправилась в Вышгород к сыну. На сей раз она застала его в тереме вместе со Свенельдом и Асмудом. Подойдя к Святославу и поцеловав его, Ольга сказала:
— Сын мой, великий князь, козары угрожают нам. Вот гонцы с порубежья, — И Ольга заставила их повторить все, что уже слышала.
Князь Святослав задумался, на Свенельда посмотрел, спросил:
— Что скажешь, воевода?
Свенельд знал, что Хазарский каганат процветает, что у кагана очень большое и сильное войско, и идти на него войной было бы безрассудно. Да и обороняться тоже будет тяжело. Он так и сказал княгине Ольге и князю Святославу:
— Ноне нам козары не по зубам. Пойдем на них, токмо погубим себя. И на рубеже не устоим.
Княгиня Ольга согласилась со Свенельдом:
— Не готовы мы остановить козарскую рать. Надо собирать дружины со всей земли. И тогда уж…
— Но как же защитить от них Русь? — потребовал ответа князь Святослав.
— Мой ответ один, князь — батюшка и княгиня — матушка: надо везти кагану дары и слать послов, дабы выслушали кагана, что ему нужно.
— Сие разумно, — согласилась Ольга. — Но дары и послы — это одно, а нам нужно делать и другое. Надо слать по городам гонцов с наказом посадникам готовить дружины к походу, чтобы кони были под седлом, чтобы воины спали с мечами в руках. Тебе же, сын мой, вместе с воеводой Свенельдом один совет: скоро поднять дружину в седло и идти не мешкая на порубежные заставы. Но мечей не вынимать, сечу не затевать, а погулять по берегам Итиля, дабы знали козары, что Русь не дремлет.
И ушли в Саркел послы с богатыми дарами кагану, и помчались по державе гонцы, дабы поднять по всей Руси дружины, и выступила в поход большая княжеская дружина. Все делалось для того, чтобы остановить нашествие хазарской орды на Русь.
Переговоры с хазарами велись долго. Вся весна и почти половина лета ушли на то, чтобы умиротворить хазар. И Ольга со Святославом добились своего. И еще около десяти лет две соседние державы жили в мире и покое.
И кланялись с глубоким почтением все народы великой Руси княжескому дому, да прежде всего великой княгине Ольге за то, что она остановила нашествие диких орд на мирную державу.
Только в середине лета Днепр близ Киева заполонил белокрылый караван судов. И тысячи киевлян вышли на берег Днепра провожать великую княгиню в путь к Византии. Горожане знали, зачем княгиня Ольга уходила к христианам, да провожали ее любезно. И только верховный жрец Богомил, коему со Священного холма был виден весь караван судов, горько размышлял о своей грядущей судьбе, не без оснований думая о том, что с возвращением Ольги на Руси наступит время гонений на язычников. Он ошибался, и во благо себе. Пройдет еще более тридцати лет, и он будет древним старцем, когда над Русью взойдет звезда христианства.
Пока же над Киевом, над Днепром сияло яркое червенское солнце, и в полдень, после свершения благодарственного молебна отцом Григорием на ладье великой княгини, караван тронулся к берегам манящей своим величием Византии.
Путь лежал трудный и опасный. Конные сотни воинов уже ушли берегом к Днепровским порогам, дабы проверить, нет ли близ них коварных печенегов, кои, случалось, нападали на купеческие караваны. Но скалистые берега у порогов оказались пустынны. Не меньшей опасностью, чем печенеги, угрожали каравану судов сами пороги. Никто, даже мужественные воины не проходили через них без трепета в сердце. Семьдесят верст пересекали Днепр каменные гряды больших и малых порогов, тринадцать из которых — самые грозные — похоронили за прежние годы сотни судов отчаянных русичей.
Княгиня Ольга, отец Григорий, Малуша и Добрыня плыли на второй ладье. Впереди шла ладья с воинами. Вели ладьи бывалые речники и мореходы, кои уже много раз хаживали через гремучие скалы. Все клокотало вокруг, громадные каменные глыбы вырастали из воды на самой стремнине реки, и, казалось, от них нет спасения и судно вот — вот всем телом врежется в чудовищного великана. Ан нет, какое‑то неуловимое движение кормчего, и ладья проносилась мимо глыбы на расстоянии вытянутой руки. Не меньше подводных скал пугали путников и нависшие над рекой утесы. С судна казалось, что каменные карнизы в движении, что уже падают и еще мгновение — рухнут с высоты сорока сажен на ладью. Но опять было похоже, что суда спасают мгновения. Вот они уже пролетели под утесом, а он, словно птица, летел следом.
Самый опасный порог на Днепре есть Неясытя. Сказывали Ольге, что близ него купцы останавливали суда, выгружали товары и шесть тысяч шагов невольники несли их берегом. То время миновало, и Неясытя стал милосерднее. Так и на сей раз он не поживился ни одним судном из каравана Ольги.
