Ольга, как могла, пыталась успокоить молодую женщину:
— Ты носишь дитя, тебе нельзя терять покой. Ради ребенка будь мужественной.
— Полно меня уговаривать. И зачем я только согласилась жить в этой варварской стране, — причитала Ильдеко и в довершение ко всему пускалась плакать.
Святослав появился в Киеве только весной следующего года. Ильдеко уже родила сына и еще чувствовала себя слабой, больше лежала в постели и возвращению князя, похоже, не порадовалась. В ней к этому времени пробудилась ревность. Она уже знала, что где‑то в далекой Псковской земле есть молодая женщина, родившая сына от князя Святослава. Весть об этом больно уязвила самолюбие княгини, и она не преминула свалить на голову Святослава множество упреков. После родов она похорошела, но злость искажала ее лицо.
— Может, ты был в той Псковской земле, ублажался своей рабыней? — в первую же ночь заявила Ильдеко и не позволила Святославу даже прикоснуться к ней.
Князь не оправдывался. А когда узнал, что Малуша родила сына, не сумел скрыть своей радости и вызвал у молодой супруги бурю гнева.
— Ты мне чужой и не смей пальцем меня тронуть! — кричала Ильдеко. — О, бог мой, и почему я отказала польскому королевичу?
Святослав и в первые дни супружества не испытывал теплоты к Ильдеко. Теперь он стал вовсе холоден к ней. Он и к сыну относился равнодушно, зная, что в далекой деревне Будутино у него уже растет сын, родившийся от любимой женщины. В первые же дни по возвращении из похода он тайно отправил в Будутино десять воинов, и они повезли Малуше несколько тюков подарков.
Пробыв недели три в Киеве, князь Святослав вновь стал собираться в поход. На сей раз он решил сходить с дружиной на Дунай, посмотреть со своего порубежья, как живут народы на дунайской земле. Собирался он тайно от матери и жены. Сам был в Киеве, а в Вышгороде воины укладывали переметные сумы Да такое утаить трудно. Вскоре и княгиня Ольга, и невестка знали о намерениях Святослава. Княгиня Ольга позвала сына к себе, спросила:
— Какая нужда тебе покидать Киев, жену, мать, сына?
— Тесно и душно мне в теремах, матушка, — ответил князь, не поднимая на мать глаза.
— Что же, и сын и жена не удерживают?
— Мы с ней в ссоре. Она про Малушу узнала и костит меня и ее.
— Тут чего скажешь? Ей, может, и обидно. Да ты лаской согрей, и простит она тебе Малушку.
— Слов не нахожу, матушка, холоден я к ней.
— Ради меня, сынок, побори тот холод. Она ведь и норов свой неуемный показывает потому, как тебя ей недостает.
— Она сама о том говорит и требует жажду ее утолять. Да тут же отталкивает, спросив, люба ли она мне. Я же молчу.
— Да не молчи, не молчи, скажи, что люба, с тебя не убудет, — наставляла Ольга сына.
— Претит мне сие. Будто во блуд впадаю.
— О, Господи, — горестно вздыхала Ольга. Выслушав исповедь сына, она и свою вину пред ним начала сознавать острее. Как она любила своего Игоря, как была ему мила. Сорок с лишним лет душа в душу прожили. А тут и впрямь изломала жизнь любимому сыну. Вернуть — бы Малуше свободу, хотя бы ради Павлы. Там бы и в жены можно было отдать Святославу боярскую дочь. Ан нет, иноземную княжну захотела, родства с соседними государями решила добиться. И в Византии искала невесту сыну. Ну, с Византией можно было породниться, великая держава. А что Угорская земля? Заплата на кафтане.
Святослав стоял пред матерью с поникшей головой. Ее молчание угнетало его. И спросил с вызовом:
— Зачем ты меня с Малушей разлучила?
— Что уж теперь? Грешна пред тобой, сын. Не по — христиански поступила. Да живи впредь, как сердце подсказывает. Нет моей власти больше над тобой.
Святослав поклонился матери и, не произнеся больше ни слова, покинул покои.
Через неделю великий князь ушел с дружиной на Дунай. Ильдеко он сказал, что навестит ее отца, а своего тестя князя Такшоню.
— Скажи ему, что он теперь дедушка и внука зовут Ярополком, — наказала Ильдеко перед дорогой.
И все же пребывание князя Святослава в Киеве оставило свой след. Княгиня Ильдеко понесла от него второе дитя.
Деятельная княгиня Ольга недолго пребывала в унынии по поводу неудачной семейной жизни сына. Вновь у нее появилось множество забот. Во второй раз она отправила послов в Германскую империю к императору Оттону. Им же наказала заглянуть в Угорское княжество, потому как была уверена, что сын не навестит князя Такшоню. Тут она, однако, ошиблась. Да было бы лучше, ежели бы не ошиблась. Едва проводив своих послов к Оттону, княгиня Ольга узнала, что вернулись из Царьграда белгородские христиане — паломники и остановились на отдых в Киеве. И Оль га позвала их к себе, встретила как дорогих гостей, для них истопила баню, отвела им палаты. Потом приняла их и долго беседовала, расспрашивала о том, как живет нынче Византия.
Сидели в трапезной. Стол ломился от яств и питья, но все семь паломников были сдержанны в пище, зато охотно поведали княгине много печального, постигшего Византию за последние годы.
— Ежели ты помнишь, матушка княгиня, в свою бытность в Царьграде, сына императора Константина Багрянородного Романа, то с него и начались все беды в императорском дворе, — начал свой рассказ старший из паломников, белгородский боярин Подага, крепкий худощавый мужчина с карими умными глазами. Вел он беседу вольно и складно. И княгиня слушала его, затаив дыхание, — Отец женил его рано, а случилось сие сразу же после твоего отбытия из Византии. Он сам выбрал ему невесту, а поскольку Багрянородным позволено все, то нашел сыну жену в семье простого царьградского лавочника и трактирщика. Звали будущую царицу Анастасе. Константину сие имя не понравилось, и он назвал ее иным именем. По — нашему звучит как посланная Богом, а по — ихнему — Феофано
[15]
. Да обмишулился, не от Бога она пришла, но от сатаны. Сказывают, была она редкой красоты и редкого коварного ума.
— Уж не себе ли Константин выбрал ее? — спросила Ольга Подагу. Вспомнила она, как Константин ухаживал за нею, добивался ее руки. Со временем она поняла, что император делал сие серьезно в силу своего чрезвычайного женолюбия, — Я тогда в шутку подумала: уж не магометанин ли он?
— Нет, матушка княгиня, у царя была иная мета. Он взял Феофано в жены своему сыну за ее ум. Он надеялся, что она защитит его сына от происков вельмож. Да все обернулось против Константина и Романа. Она считала, что ей мало быть царицей. Феофано бредила титулом императрицы. Но на ее пути стоял сам Багрянородный. И она свершила злодеяние.
— Одна и ринулась? — удивилась Ольга.
— Ан нет, одна бы она не решилась. Она вошла в сговор с Никифором Фокой
[16]
. Сей полководец встречался с Феофано давно. Им было для чего сходиться — Феофано была люба ему. Когда же она стала женой Романа, тут‑то и вошел в раж Никифор. С его помощью Феофано получила отравное зелье, редкое по силе и, сказывают, убивающее крокодила. Во дворце императора был торжественный прием гостей из Германской империи. Там пили много вина. Выпил и Константин свою чару. Сказывают, Феофано сама подала императору кубок с ядом.
